Заговоренные клады и кладоискатели
Шрифт:
Опять идет ночью по горе, по холму над рекой — и чего его туда занесло? А с горы на него железная бочка катится с грохотом, с лязгом, с визгом и голосами внутри. Он и отпрыгнул. А бочка остановилась, черная вся, в дегте, открылась крышка, и оттуда длинные руки высунулись, схватили его и тащат к себе в бочку. Ему бы размахнуться да наотмашь. А он вырывается. Тащит его кто-то за волосы, за уши, за нос. Он и отмахнулся и попал по чьим-то пальцам. Пальцы звякнули, покатились монеты. А бочка тут же и пропала. Остались две золотые монеты всего. Он их пропил, зато заработал плешь и
С той поры он стал бояться клада, знал, что придет по третьему проклятью.
Пошел он к старушке богомольной, своей родной тетке.
— Что мне делать, тёть? Боюсь.
— Жисть тебе бы переменить надо, покаяться, на молитву стать. Всемилостивый Бог, может, в третий раз и отведет беду.
— Безверный я, тетя, — пожаловался проклятый. — Думы во мне бесноваты, свет белый не мил.
— Это Бог в наказанье вынул радость из тебя. Молись.
А как ему молиться, если он души своей в себе не слышит. Молится, а сам не верит молитве. Такое в советское время часто бывает. Уже пошли колхозы. Мать с отцом вернулись. Им как бедным помогли.
Стала мать молиться за сына дома иконам. Да так молилась слезно, так душу свою рвала за сына, что не выдержала Мать Пресвятая Богородица, Заступница русская: вышла из иконы, своим платом покрыла болящую мать, что-то ей в утешение сказала — та вся и посветлела. И опять ушла Царица Небесная в икону.
На другой день мать и благословила сына, чтобы он пошел к старцу (жил он тайно на заимке, вдали от властей).
Пошел сын к старцу, колченожит по дороге, а навстречу ему та самая нищенка, что он потопил. Пал он ей в ноги, просит прощенья, говорит:
— В твоей воле стать мне человеком.
Та и пожалела, и простила.
Пришел он к старцу, а старец прозорливый и говорит ему:
— Одну вину ты с себя снял. Надо снять и другие.
— Что мне делать, отче милостивый?
— Жить по сердцу, поступать по правде, а душу держать по справедливости. Сейчас время такое — в чернецы не уходят. Нет их. Будь сам в себе чернецом.
Он так и сделал. А когда явился к нему проклятый клад: наползли в избу черви, и все золотые — он снял икону и стал их крестить иконой — черви извиваются, головешками стали и рассыпались золой по полу.
Это предание похоже на притчу. Народ сам в себе интуитивно изживает искушение кладами, возвращаясь к вере, он отклоняет от себя суеверья, доставшиеся ему от пращуров, ибо язычество тихо и цепко приращивалось к православной вере простых людей, приспособлялось. Иван Купала к Рождеству Иоанна Крестителя, а клады закладывались пол охрану иконы Богородицы. Годы безверия верней погубили суеверия («я — суеверный», — как-то сказал один главарь — не в счет. Он — не верующий), а вера осталась — как нетленное золото души.
ПОТЕШНЫЙ КЛАД
Крайне редки скоморошьи клады, потешные, затейливые — на насмешку и потеху. Такие клады делали и при Иване Грозном, и при Петре 1. и при наших императорах и императрицах. Потом, с отпадением шутовства они сошли на нет. Кладом был, например, какой-нибудь грязный чепец кухарки или носовой платок, которые прятались во дворце либо в саду кем-нибудь из шутов, а потом шумно разыскивался: при свечах, с соблюдением заговоров. Тот, кто находил такой клад, объявлялся «счастливцем», «государем чертей.» и подвергался шутовскому вознаграждению.
Вот один из таких заговорных кладов или антизаговоров, говоря специальным языком:
— При кладе сидит черт на окладе, получает на сдачу — блоху собачью. А сроки — сколько жить сороке, да во шве — гниде, да ведьме Степаниде.
А тот клад скоморох заповедал на трех: на сонных сов, на лихих молодцов да на корову о сорок сосцов.
Станет сова гукать, молодец молотом тукать, а корова с кола соснова, сучков промеж вылижет плешь. Возьмет молодец плешь в карман, посалит сову на аркан и пойдет клад добывать, у чертей вырывать.
На острове Буяне сидит бес на сметане, а под его хвостом черный зад — ото и будет тебе клад. Бери, неси, торгуй на базаре, как свинья на пожаре. Шинь-брынь, угу-гу, тут тебе и аминь
Магия кладов
У кладов — своя магия, магическая наука о кладах, где разработаны до мелочей средства для отыскания кладов. Вот одно из них, на котором остановил свое внимание исследователь народной магии прошлого века Павел Седир:
«Когда каша выйдет в печке из горшка, непременно нужно заметить. в какую именно сторону она направляется: там надобно искать клал. Если случайно встретится клад в виде белой коровы или птицы, нужно ударить непременно наотмачь, иначе рука отсохнет».
Нужно строго соблюдать условия, своеобразный обряд поиска. Необходимо непременно взять с собою немого петуха, привязать на шею плакун-траву и пустить на место предполагаемого клада — как только петух встанет на ото место, он тут же закричит. А чтобы не пробирал страх, нужно взять с собою траву Петров крест и спрык-траву, и свечу белоярого воска. При рытье клада нельзя ни в коем случае оглядываться — нахлынут черти, и если нападет сон (а его могут напустить бесы), нельзя ему поддаваться, можно самого себя заспать насмерть.
«Достать же спрык-траву хитро: заметить нужно, где спадет колесо телеги, когда едешь по лугу, прийти на то место в полночь с ворожецом и разостлать чапан; трава эта прорастает сквозь чапан».
Как видим, чтобы найти клад, имеется множество средств, и прежде всего нужно добыть магические, чародейные травы, которые надо собирать в определенный лень (чаше всего в ночь на Ивана Купалу). Наибольшей магической силой обладает папоротник, вернее — его цветок, будто бы папоротник цветет раз в году в купальскую ночь.