Заговорщица
Шрифт:
— Я вам сейчас все объясню, сударыня! — сказал Пикуик.
Он снял шляпу и попытался сделать изящный поклон (он не однажды видел, как кланялся шевалье де Пардальян).
— Называйте меня сестра Марьянж, — приказала монахиня.
— Так вот, сестра Марьянж… вам так идет это имя, вы воистину — ангел добродетели!..
— Да уж… и тому свидетельницей Пресвятая Дева…
— Сюда меня привело… точнее, нас привело, ибо я — близкий друг господина Кроасса, мы с ним прямо как братья…
— Да зачем вы в монастырь-то заявились?
— Видите ли, с тех пор как мой друг побывал в этих стенах, он более не ест, не спит, уже в тень обратился, а если так будет дальше продолжаться, добрейшая сестра Марьянж, он совсем истает, даже тени не останется…
(А надо сказать, дорогой читатель, что Кроасс всегда отличался невероятной худобой. )
Пикуик, меж тем, вдохновенно повествовал:
— …и все это, дамы и господа, то есть, я хотел сказать — достойная сестра Марьянж, потому, что мой друг оставил в вашей обители самое дорогое, что у него было, настоящее сокровище…
— Сокровище! — воскликнула Марьянж, и ее маленькие глазки с вожделением заблестели.
Кроасс же с недоумением подался вперед.
— Да, сокровище… самое ценное, лучше сказать, самое драгоценное, чем дорожит любой человек, — крестьянин или дворянин, мужчина или дама, юноша или девица…
— Говорите же, не томите, что за сокровище?.. — взмолилась сестра Марьянж.
— Он оставил в монастыре свое сердце… оно принадлежит присутствующей здесь сестре Филомене!
— Господи, стыд-то какой! — возмутилась Марьянж.
— Что вы, господа… нет, нет, сестра… — залепетала Филомена.
Сестра Марьянж уже открыла рот, чтобы дать достойный отпор нахалам, но в это время распахнулась калитка в заборе, и оттуда выбежали две молодые девушки.
— Пресвятая Дева! — забыв обо всем, воскликнула Марьянж. — Убегают, эти язычницы убегают!
И, переваливаясь на коротеньких ножках, престарелая монахиня попыталась было настичь беглянок, но те неслись через огороды легко, словно лани, и почти уже добежали до пролома в стене. Филомена растерялась и осталась стоять на месте, ничего не предпринимая. Кроасс тоже не понял, что происходит.
Но голод обострил мыслительные способности Пикуика. Бродяга сообразил, что представился верный случай обеспечить себе и кров, и пищу.
«Кажется, я могу убить сразу двух зайцев, « — пронеслось в голове у Пикуика, и он незамедлительно принял решение.
Пикуик понесся огромными шагами наперерез девушкам. Расстояние между ними неумолимо сокращалось, и преследователь успел первым подбежать к спасительному пролому в стене.
Беглянки остановились. Виолетта, опустив голову, горестно вздохнула, а ее спутница заплакала.
— Жанна, дорогая, — прошептала цыганочка. — Ничего у нас не вышло…
— Простите, простите меня, это я вас уговорила бежать… Господи, на вас снова обрушатся несчастья… за себя я не боюсь… я столько перенесла, что мне уже ничего не страшно…
Несчастные девушки со слезами на глазах прижались друг к другу.
— Эй, красотки! — раздался насмешливый голос Пикуика. — Куда это вы со всех ног помчались? Решили удрать из святой обители и порезвиться на воле? Немедленно возвращайтесь обратно!..
— Сударь… — прошептала Виолетта.
Она подняла свои прекрасные глаза и тотчас же узнала бродягу. Бедняжка задрожала от страха. Правда, Пикуик и Кроасс никогда не обижали ее, пока скитались вместе с нею и другими артистами бродячей труппы цыгана Бельгодера. Оба великана и сами были жертвами жестокого негодяя, однако же, увидев Пикуика, Виолетта тут же вообразила, что и Бельгодер где-то поблизости.
— Я погибла, — вздохнула девушка, — он опять явился…
Пикуик подошел к девушкам, крепко взял ту и другую за локоть, а сам быстро, вполголоса, произнес:
— Не бойтесь меня! Я ваш друг и вас спасу. Верьте, перед вами — верный слуга шевалье де Пардальяна и герцога Ангулемского… Но не подавайте виду, притворитесь, что видите во мне врага.
Виолетта с изумлением взглянула на Пикуика. Услышав имя герцога, она не смогла сдержать радостного возгласа.
— Тише! — оборвал ее Пикуик и возвысил голос: — Следуйте за мной. О вас позаботится наша добрая, можно сказать, святая сестра Марьянж.
Последняя, запыхавшись, как раз подбежала к девушкам.
— Господи, да без вас, достойный кавалер, эти негодницы, пожалуй, сбежали бы! То-то бы мне досталось от нашей настоятельницы!..
Достойный кавалер, то бишь Пикуик, торжественно проводил девушек до калитки в заборе. Виолетта и Жанна вернулись в домик, что служил им тюрьмой.
Марьянж улыбнулась Пикуику. Разглядев неожиданного гостя, она решила, что он не так уж и неприятен. Острый нос, бегающие глазки и хитрое выражение лица даже понравились монахине. Марьянж была и осталась крестьянкой, расчетливой и подозрительной. Что-что, а хитрость она ценила высоко.
— Как вас зовут, сударь? — спросила монахиня.
— Пикуик, к вашим услугам, сестра. Подходящее имя для доброго католика, не правда ли? А что я добрый католик, вы сейчас убедитесь! Слушайте, как я знаю священные песнопения.
И Пикуик громко затянул фальцетом:
— Tantum ergo sacramentum…
Фальцет Пикуика привел сестру Марьянж в настоящий восторг. Она молитвенно сложила руки и даже опустилась в траву на колени, вообразив, что присутствует на мессе. А когда к голосу Пикуика присоединился мощный бас Кроасса, зазвучал такой дуэт, прекрасней которого монахини никогда не слыхивали — а ведь они были старожилками этого монастыря, славившегося своими певчими.