Захваченная инопланетным воином
Шрифт:
Я подожду, пока она будет готова совокупиться со мной. Даже если ожидание убьет меня.
Я размышляю над этим, пока Элли исследует мое пространство, заглядывая в маленькую комнату, используемую для купания. Я никогда не испытывал такого чувства к самке, никогда не чувствовал необходимости, чтобы самка находилась рядом, чтобы обеспечивать ее безопасность.
Вздох Элли говорит мне, что Арана наполнила ванну, и я улыбаюсь, направляясь туда, где она смотрит на нее с тоской.
— Ты сперва хочешь искупаться или поесть? —
У нее урчит в животе, но она кивает в сторону ванны. Когда она закончит, ее будет ждать еда.
— Тебе понадобится помощь, чтобы раздеться, — говорю я, и она бросает на меня быстрый взгляд.
— Нет, не нужно, — быстро отвечает она. Она жестом велит мне уйти, и я чуть не смеюсь. Иногда она пуглива, как дикий зверек, а иногда она резко приказывает мне, словно она воин.
Я поднимаю бровь, когда мне приказывают выйти из собственной ванной. Румянец заливает ее лицо, но она смотрит на меня, упрямо выпятив подбородок.
— Тебе больно, — пытаюсь я еще раз. — Я помогу.
— Я справлюсь.
Я издаю низкий рык, она вздрагивает, и именно это убеждает меня выйти.
— Ты позовешь меня, если тебе понадобится помощь.
Она с облегчением кивает, и я иду к огню, где Арана оставила достаточно еды, что хватило бы на небольшой пир. Она прекрасно понимает, что воину нужно топливо, особенно когда он возвращается с охоты.
Я пытаюсь не обращать внимания на звуки падающей на землю одежды и сажусь, сосредоточившись на огне. Я не знаю, почему эта упрямая крошечная самочка так привлекает меня, но она будет рядом, пока не узнаю ответ.
Я напрягаюсь от ее вздоха, а затем поднимаюсь на ноги, когда до меня доносится слабый, болезненный стон. Я в мгновение ока оказываюсь в ванной комнате и ошеломленно останавливаюсь, встретившись взглядом с Элли.
Она смотрит на меня через плечо.
— Что ты делаешь? Не смотри!
Я подношу дрожащую руку ко рту и отвожу взгляд, но ничто не сотрет это видение из моей памяти. Элли отвернулась, пытаясь снять рубашку, по ее коже скользят блики свечей, ее роскошная задница обнажена.
Это последнее, что выводит меня из моего внезапного оцепенения.
— Тебе больно, — рычу я. — Не знаю, почему ты так стесняешься меня, но ты позволишь мне помочь.
— Господи, да что с тобой? Я же сказала, что справлюсь.
Разочарование в ее дрожащем голосе поражает меня, и я поворачиваюсь к ней, стараясь не отрывать глаз от ее лица. Она раскраснелась, ее глаза полны слез, и она покачивается от усталости.
— Хватит! — рявкаю я, шагая вперед.
Она вздрагивает, но я обнимаю ее за талию, стараясь не отрывать взгляда от узла, с которым она боролась.
— Ты должна была позвать меня, а не причинять себе боль, — рычу я. — Твое упрямство только во вред тебе.
Она тяжело вздыхает, но решает не отвечать, и через несколько мгновений узел развязывается. Я осторожно снимаю перевязь,
— Вот так и продолжай удерживать руку, — говорю я ей, переключая внимание на ее рубашку.
Ее глаза все еще полны слез, и она отводит взгляд, пока я, ругаясь, вожусь с ее рубашкой.
Она издает слабый смешок, наконец-то встретившись со мной взглядом.
— Можешь порвать рубашку, если хочешь. Теперь это просто тряпка.
Я не хочу рисковать и хоть как-то задеть ее руку, поэтому вытаскиваю из-за пояса нож и разрезаю ткань. Я делаю то же самое сверху, чтобы ей вообще не нужно было двигать раненой рукой.
Эта самочка ужасно стесняется своего тела, и, хотя не понимаю почему, я должен сделать скидку на ее странные манеры. Не сводя глаз с ее лица, я беру ее под руку и веду в ванную.
Я придерживаю ее, чтобы она не поскользнулась, и, наконец, она погружается в дымящуюся воду. У нее вырывается вздох удовольствия, и все мое тело напрягается. Я хочу, чтобы она издавала тот же звук, пока я доставляю ей больше удовольствия, чем она может себе представить.
Элли покусывает губу, но ее желание быть абсолютно чистой должно быть перевешивает беспокойство по поводу моего присутствия, потому что она кивает, снова отводя глаза, пока я не ухожу.
Внезапно я представляю, как присоединяюсь к ней в большой ванне, сажаю ее к себе на колени и смотрю, как темнеют ее глаза, когда она объезжает меня. Когда-нибудь она перестанет меня бояться.
ЭЛЛИ
Терекс наконец возвращается к огню, и я вздыхаю. Это было унизительно. Он в такой невероятной форме, и зная, что он смотрел на мою голую, колышущуюся бледную задницу, мне хочется плакать.
— Скажи, когда закончишь, и я помогу тебе вымыть волосы.
Я хмурюсь, смущение захлестывает меня, и я глубже погружаюсь в теплую воду. Когда он помогал мне, я ожидала, что его прикосновения будут беспристрастными, так как в нем слишком много джентльменского, чтобы спокойно относиться к женщине, страдающей от боли. Но его глаза были темными, мышцы напряженными, и я не пропустила похоть на его сосредоточенном лице, когда он ворвался в ванную.
Неужели он действительно может хотеть меня?
Мне трудно в это поверить, но если судить по его поступкам…
Он настоял, чтобы я осталась с ним, помог мне раздеться, и, похоже, не желает мириться с моей болью. А еще его замечание насчет того, чтобы «совокупиться» со мной.
От этой мысли у меня горят щеки, но я не могу отрицать, что Терекс хочет меня…
«Нет, Элли, ты уже совершала эту ошибку».
Вода начинает остывать, и, прочистив горло, я зову Терекса, чтобы он помог мне с волосами.