Захвачены в бою. Трофеи русской армии в Первой мировой
Шрифт:
В результате операции были уничтожены: телефонная станция с разветвленной сетью, двуколки (2 телефонных, 8 патронных), 2 орудия без замков, 6 зарядных ящиков, 13 повозок с интендантским грузом и склад фуража. Первоначально было захвачено значительное число пленных офицеров и нижних чинов, но при отходе отрядов во время завязавшегося боя с прибывшими с запада подкреплениями противника, а также вследствие попытки пленных к побегу, последние были уничтожены. Уведено с собой пленных: 1 генерал (по другим данным — 2 генерала, 3 офицера и доктор), унтер-офицеры 271-го резервного и 69-го артиллерийского полков, 2 рядовых 271-го полка, 5 обозных и 1 вольнонаемный слуга.
Русские потери — 1 офицер и 1 солдат убиты, 3 офицера (2-го Заамурского полка штабс-ротмистр Никольский, Нарвского гусарского полка корнет Войцеховский, 11-го Донского казачьего полка прапорщик Борисов) и 6 солдат ранены.
Приказ по 1-й Донской казачьей
«Объявляю для сведения, полученную мною копию телеграммы Начальников партизанских отрядов Главнокомандующему армиями Юго-западного фронта о нападении партизан на штаб 271-го пехотного германского полка и начальника 82-й пех. германской дивизии, в чем принимали участие и партизаны вверенной мне дивизии под начальством подъесаула 9-го Донского казачьего полка Перфилова. Горжусь молодцами партизанами, за их молодецкие действия искренно благодарю от лица службы Подъесаула Перфилова, гг. офицеров отряда, молодцам станичникам сердечное спасибо».
Вместе с тем на некоторых участников набега события в Невеле в моральном плане произвели гнетущее впечатление.
Особый интерес представляет судьба З. Фабариуса.
Как уже отмечалось, когда русские атаковали господский дом, где располагался штаб дивизии, уничтожив ручными гранатами и штыками прикрытие, З. Фабариус находился в постели. Но, преодолев первоначальную растерянность, германский генерал вел себя достойно и предпочел смерть плену. Обстоятельства гибели генерала не совсем ясны. По словам очевидца: «Возвращаясь после набега через расположение 4-го кавалерийского корпуса, где штаб корпуса нас, по-видимому, ожидал, мы были приглашены командиром корпуса обедать и в числе приглашенных офицеров был и генерал Фабариус, который ничего не ел и заметно сильно волновался. Генерала Фабариуса под конвоем офицера и нижних чинов отправили в штаб 8-й армии, но дорогой он застрелился, как говорили — из револьвера того офицера, который его сопровождал. Офицер этот на какой-то остановке вышел на минуту, оставив револьвер. Этой минутой генерал воспользовался и застрелился»{702}.
Другой участник событий также подтверждает этот факт: «…Это как раз прапорщик Новороссийского драгунского полка взял в плен генерала Фабариуса, вытащив его в одном белье из-под одеяла. Ему же и было приказано доставить генерала в штаб корпуса… На дороге Фабариус и застрелился из нагана, принадлежавшего прапорщику»{703}.
Наконец, третий участник набега сообщает еще более интересные подробности применительно к событиям, последовавшим после пленения генерала: «Отдохнув некоторое время в деревне Комора, где кое-как сумели одеть генерала в раздобытый новый тулуп и шапку (которую, кстати, он не хотел надевать) и, посадив его в сани, в сопровождении охраны отвезли его в офицерский флигель в Мутвицу. При известии о взятии в плен немецкого генерала, который был помещен в доме нашего командира… прибыл сам командир корпуса, генерал Гилленшмидт (генерал-майор Я.Ф. Гиллендшмидт — командующий 4-м Конным корпусом. — А.О.), с начальником штаба полковником Черячукиным… и с переводчиком, бывшим австрийским офицером, но с погонами русского прапорщика. С прибытием нашего начальства немецкого генерала отвели на первый допрос, который был произведен в помещичьем доме этого местечка. Здесь же хозяйка дома нашла для пленника подходящую одежду, теплую фуфайку и т.д. После допроса генерала привели обратно в наш флигель. Никакого специального караула для него не выставлялось. Генерал явно нервничал и от предлагаемой пищи отказывался, пил только чай и иногда ел шоколад… На ночь пленник был устроен в барском доме и отдан на попечение дам-хозяек, где его уговорили поужинать и напоили кофе. Помню, что по приказанию нашего командира все мы, офицеры, были предупреждены, чтобы мы не оставляли нигде нашего оружия и имели бы его при себе.
На другой день утром из штаба корпуса прибыл молодой прапорщик с десятью гусарами 17-го гусарского Черниговского полка. Было очень холодно, но по странной прихоти генерал ни за что не хотел надевать предлагаемую папаху, когда же дамы предложили ему шерстяной вязаный шлем, он его надел. В дорогу были ему даны теплые шерстяные вещи. Посадив генерала в сани, молодой прапорщик в сопровождении гусар повез его на станцию железной дороги Ганцевичи, откуда он должен был быть направлен в штаб. Здесь, на несчастье, этот прапорщик встретил своего приятеля, коменданта станции. Встреча была, конечно, очень радостной, комендант пригласил приятеля к себе на квартиру. Время было обеденное, и они остались пообедать. Не обошлось и без возлияний. Генерал вышел в соседнюю комнату и попросил у денщика воды, чтобы умыться. Денщик вышел за водой, а генерал схватил лежавший
Так прапорщик пропил своего пленника — генерала немецкой армии — и не довез его в штаб нашей 3-й армии… А в деревне Невель был поставлен памятник с перечислением всех погибших тогда германских офицеров, где можно было насчитать больше тридцати имен. Деревня же Комора была буквально сметена с лица земли артиллерийским огнем, но нас там уже не было, так как мы вскоре были переброшены на другой фронт»{704}.
24 октября 1916 г. в районе Кымплунга (Румынский фронт) был убит генерал-майор М. Пехт, командир 22-й баварской пехотной бригады 12-й баварской пехотной дивизии. Учитывая тот факт, что именно русская армия «реанимировала» румынское сопротивление, придала ему импульс, сцементировала своими частями фронт, именовавшийся теперь Русско-румынским, а ударными частями этого фронта являлись именно русские части (и в качественном и в количественном аспектах), мы сочли возможным отнести погибших на Русско-румынском фронте (тем более в конце 1916–1917 гг.) генералов противника к боевым усилиям русской армии.
26 августа 1917 г. был смертельно ранен и умер от ран у Суситы (Румынский фронт) генерал пехоты К. Риттер фон Веннингер, командир 18-го резервного корпуса.
Австро-венгерские генералы
Ряд генералов австро-венгерской армии погибли либо попали в плен в период Галицийской битвы.
Во время кавалерийской атаки у Саганова погиб начальник 5-й гонведной кавалерийской дивизии фельдмаршал-лейтенант Эрнст фон Фрорейх, один из наиболее выдающихся кавалерийских командиров австро-венгерской армии. Эрнст Антон фон Фрорейх-Сабо погиб 4 августа 1914 г. в бою со 2-й Сводной казачьей дивизией. Бой у Сатанова (Городка) — одно из наиболее ярких кавалерийских столкновений в Первую мировую войну{705}. После неудачной атаки, потеряв сыновей (один погиб, другой попал в плен), генерал Э. Фрорейх застрелился.
11 августа 1914 г. в ходе боя у Красника погиб командир 10-й пехотной бригады 5-й пехотной дивизии 1-го армейского корпуса 1-й армии генерал-майор Ричард Кучера.
15 августа 1914 г. при Лащове была разгромлена австрийская 15-я пехотная дивизия. В плен попали более 100 офицеров, в т. ч. начальник дивизии, начальник штаба дивизии и командир бригады.
Потрясенный неудачным исходом боя, начальник 15-й дивизии фельдмаршал-лейтенант Ф.Ф. Воднянский фон Винденфельд застрелился.
Участник боя следующим образом передает впечатления об обстоятельствах самоубийства австрийского генерала: «Начальник 15-й австрийской дивизии после боя обошел все наши действующие части и расспрашивал, сколько наших дралось против его дивизии, он опросил несколько наших офицеров и солдат из немцев (русских колонистов) и, когда убедился воочию, что нас было всего 6 батальонов, отошел от прикомандированного к нему из штаба нашей дивизии поручика Лятошинского за дом, где ему приготовили обед, и застрелился, не снеся позора»{706}.
Но похороны покончившего жизнь самоубийством (чем не знак Свыше) омрачились гибелью других людей. Русский очевидец вспоминал: «Приносят гроб для застрелившегося начальника австрийской дивизии… Через полчаса выстраивают без оружия пленных, а напротив строятся наши войска. Пять оркестров музыки под общей командой капельмейстера Томского полка играют похоронный марш Шопена. Артиллерия и пехота дали по три залпа. Могила вырыта в 100 шагах на берегу реки. Наши оркестры играют “Коль славен”, короткое богослужение ксендза, и залп из взятых в плен австрийских орудий — этот залп они сделали боевыми снарядами, с расчетом, что разрывы будут на мокром лугу в реке. Но, видно, артиллеристы у них были неважные. 5–6 снарядов сделали перелет и упали возле дороги за рекой, а по ней в это время тянулся их же обоз с пленными, опять были жертвы, и, кроме того, один снаряд попал в повозку с оружием пленных офицеров и от него почти ничего не осталось»{707}. Даже после смерти незадачливый комдив продолжал губить своих подчиненных.
16 августа в ходе заключительной стадии Томашовского сражения с русской 5-й армией («сражение у Комарова») погиб генерал-майор Э. Герцберг, командир 16-й пехотной бригады 8-й пехотной дивизии 14-го армейского корпуса. Корпус входил в группу эрцгерцога Фердинанда и должен был обойти русскую 5-ю армию слева. Армия П.А. Плеве делала все, чтобы не допустить окружения. Бригада Герцберга около полудня встретила «серьезное сопротивление» у Гульче. Как сообщал австрийский источник: «Бригада самостоятельно атаковала, завязался тяжелый бой, в течение которого пал (около 3 часов дня) храбрый и доблестный генерал Герцберг»{708}.