Закат Пятого Солнца
Шрифт:
Вскоре улица стала шире, повернула и перед глазами пораженных конкистадоров предстали гигантские пирамиды. Европейцы встали как вкопанные. Затем, подгоняемые конвоирами, двинулись дальше.
Так они вышли на огромную площадь. Пирамид оказалось пять. Две справа, две слева и одна, самая высокая, впереди. Фернан, не веря глазам, смотрел на возвышающуюся перед ним громадину. В глубине души он подозревал, что это всего лишь бред или мираж. Стоит зажмуриться, встряхнуть головой и наваждение исчезнет, растает в воздухе. Но нет. Ступенчатая пирамида, которую солнечные лучи красили в ярко-желтый цвет, гордо возвышалась вдалеке. Люди у ее основания казались пигмеями.
Зачарованные испанцы шли вперед, не в силах отвести взгляд от грандиозного монумента. С каждым шагом пирамида, казалось, вырастала еще больше, грозя задеть облака. На вершине ее находилась обширная площадка, на которой располагалось раскрашенное красной и желтой краской прямоугольное здание. От самой земли и до верхней площадки тянулась широкая каменная лестница, вырубленная прямо в теле пирамиды.
Конкистадоры, изумленные и подавленные мощью постройки, молчали, не находя слов, чтобы выразить свое удивление. Себастьян первым пришел в себя и осмотрелся по сторонам. Остальные пирамиды уступали размерами той, перед которой они стояли, но все равно шокировали размерами. У каждой на вершине была обширная ровная площадка, на которой стояло прямоугольное здание, расписанное яркими красками. Сложные мелкие узоры издалека напомнили Риосу изящную вязь мусульманской живописи.
— Как этим дикарям удалось построить столь монументальные здания?
Зачарованный голос Фернана оторвал Себастьяна от созерцания. Он еще раз оглядел площадь. Помимо пирамид вокруг виднелись и другие замечательные постройки. Величественные дворцы, стоящие на массивных платформах, невысокие, но протяженные, с многочисленными дверными проемами, стены которых украшали раскрашенные барельефы. Башни, начиная от совсем небольших, размеров в два-три человеческих роста, заканчивая такими, которые поднимались почти до середины пирамид. Назначение их было пока непонятным для Себастьяна. Он никак не ожидал обнаружить посреди джунглей город, выстроенный большей частью из камня, да еще и с таким архитектурным ансамблем.
— Никогда больше не буду называть местных жителей дикарями, — ответил Риос.
— Какова высота центральной пирамиды?
— Думаю, она раз в двадцать выше человека, — навскидку сказал Себастьян.
Конкистадоры изумленно переглянулись.
— За свою жизнь я побывал в самых разных странах, повидал Европу, Африку и Азию, — продолжил Себастьян. — Но мне бы и в голову не пришло, что здесь, в дебрях джунглей, я увижу такое чудо. Мало какая столица в Европе может похвастаться подобными монументами. Как же велик правящий здесь король!
Постепенно над площадью стал нарастать гул барабанов. Испанцы не могли понять, откуда он идет. Им казалось, что звучит чуть ли не каждая постройка. Этот рокот незаметно вклинивался в общую звуковую картину праздника. Сначала он лишь поддерживал голоса людей, затем медленно стал теснить их, перекрывая и подавляя. Удивительно слитный шум, плывущий сразу отовсюду, накрыл собой все пространство. Звуки песен, крики, смех, возгласы постепенно смолкли. Грохочущий рев пронизывал собой воздух, заставляя все быстрее биться сердце. Выдерживать это было непросто. Фернану казалось, что все его тело трясется в болезненных конвульсиях, подчиненное такту всевластных барабанов. Сводило судорогой челюсти, немели плечи, сквозь крепко стиснутые зубы невозможно было выдавить ни слова, да и кто бы услышал его в такой плотной пелене звука?
Индейцы вокруг стояли, покачиваясь в такт с музыкой. Рядом был Себастьян. Он болезненно морщился — видать, тоже с трудом переносил эту безумную какофонию. Фернану казалось, что даже сердце его больше не бьется в привычном ритме. Оно будто судорожно сжималось и разжималось, следуя велению барабанов. Звук мучительно резал слух, дрожащий воздух давил на тело, как будто пытаясь расплющить человека. С одной стороны хотелось, чтобы этот грохот прекратился, но в то же время Фернан боялся, что сердце, подчинившееся заданному ритму, остановится в тот же момент, как только тот умолкнет. Он положил руку на грудь, но стальная пластина кирасы не позволяла ощутить биение сердца.
В этот момент слитный рев барабанов стали прорезать резкие взвизги флейт. Они нарушали эту могучую пульсирующую гармонию, меняли ее ритм и рисунок. В эти моменты казалось, что раскаленные иглы вонзаются в уши, проникают до самого мозга. Эти новые, внезапно вклинившиеся звуки вызывали жуткое беспокойство. Хотелось кричать, бежать, спасаться от этой звуковой волны, пока оставались еще силы. Испанцы ощущали, что еще немного, и они попросту повалятся с ног, не в силах это больше переносить.
И вот в одну секунду барабаны и флейты умолкли. Фернан резко дернулся, как будто пробуждаясь от кошмарного сна. Он ловил ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды. Ноги подкашивались, по вискам стекали струйки пота. Жуткая, безграничная, ничем не нарушаемая тишина навалилась на него, подобно гранитной плите. Мелькнула мысль, что уши все-таки не выдержали и он внезапно оглох. Он не решался заговорить, да и не был уверен, что сумеет издать хотя бы звук. Фернан, приходя в себя от жуткого наваждения, оглянулся по сторонам.
Себастьян был по-прежнему рядом, он дышал прерывисто, плечи сотрясались от судорог, и точно так же он держался за левую сторону груди, даже не осознавая того, что сквозь кирасу невозможно почувствовать биение сердца. Глаза его казались совершенно остекленевшими. Индейцы вокруг тоже замерли неподвижно, не решаясь ничем нарушить того оцепенения, которое сковало всех на площади. Глаза у некоторых были закрыты и они еле заметно покачивались из стороны в сторону. Другие застывшими взорами смотрели в одну точку.
В этот миг над застывшей толпой раздался могучий голос человека, стоящего на высоком помосте. Он бросил буквально две фразы. Конкистадоры, разумеется, не поняли ни слова, но само по себе звучание речи после этого бескрайнего безмолвия как будто разбивало оковы того великого транса, который сковал всех вокруг. Это короткое воззвание могло повергнуть в экстаз. Именно это и произошло. Индейцы как будто одновременно очнулись. Они разразились воплями, смехом, рыданиями. Некоторые падали на колени, склоняя голову вниз и касаясь лицом земли. Другие же воздевали руки вверх, наперебой крича, стараясь заглушить соседей.
Себастьян, понимая, что в этом безумии слова его все равно не будут услышаны, протянул правую руку и крепко стиснул плечо Фернана. Оба испанца вымученно улыбнулись. Испытание звуком далось им нелегко.
«Интересно, какие еще сюрпризы запланированы на сегодня?» — тревожно подумал Фернан. Пережитого ему было достаточно для пресыщения. Хотелось лечь и отдохнуть, а ведь день еще только начинался. И кто бы мог сказать, чем он для них закончится?
Толпа, до того загипнотизированная грохотом, теперь в едином порыве устремилась вперед. Конкистадоры оказались подхвачены этим потоком и еще ближе подошли к подножию самой высокой пирамиды. Подобно всем остальным, она имела квадратное основание и ступенчатую форму. Высота каждой из ступеней превышала человеческий рост, и они явно не подходили для того, чтобы по ним взойти наверх. Эту функцию удачно выполняла каменная лестница, расположенная на лицевой стороне. Окаймленная по бокам низкими бортами, она тянулась до самой верхней площадки, которая возвышалась над землей метров на тридцать.