Закат Пятого Солнца
Шрифт:
Затем Кортес с сожалением подумал, что после заговора Вильяфаньи вообще почти перестал доверять людям. На кого можно положиться? Кто не лелеет тайных планов, от кого можно не опасаться удара в спину?
Правители Тескоко, Чолулы и других крупных городов тоже дружно выступали за казнь предателя. Через несколько дней вернулся вестник от Шикотенкатля Старого. Слушая переданное от пожилого вождя послание, Кортес почти видел его самого. Слепые глаза закрыты, худое, испещренное морщинами лицо безмятежно. Слова звучат взвешенно и спокойно.
— Тлашкале трудно было устоять в войне против ацтеков. И лишь верность всех ее солдат своей родине помогала отразить нашествия армий Монтесумы. Если среди бойцов оказался дезертир, то пощадить
В итоге Эрнан Кортес осудил Шикотенкатля на смерть через повешение. Мятежный вождь снисхождения просить не стал.
— Мне жаль, Малинче, что мой народ так наивно поддержал твою безумную идею. Я всю жизнь посвятил служению Тлашкале. Ты же толкаешь мою родину в пожар такой войны, из которой ни ей, ни тебе не спастись. Надеюсь, ты пожалеешь о своей ненасытной жажде завоеваний в тот момент, когда жрецы ацтеков уложат тебя на алтарь.
— Тлашкаланцы, что сохранили мне верность, вскоре увидят чудо из чудес — покоренный Теночтитлан, — ответил Кортес. — То, о чем ты мог лишь мечтать. И станут прославленными вождями в новой испанской провинции. И обретут почет как самые верные союзники конкистадоров. Ты и сам бы мог оказаться в числе лучших. Но избрал путь предательства. И будешь повешен как дезертир.
Казнь не вызвала массового возмущения среди тлашкаланцев. Сторонники Шикотенкатля были рассеяны и оторваны друг от друга, а остальные, сохранившие верность Чичимекатекутли, посчитали наказание справедливым. Теперь Эрнан Кортес был готов начать полномасштабную войну против ацтеков.
10. Дамбы
Разобравшись с внутренними проблемами, конкистадоры смогли вплотную заняться Теночтитланом. Эрнан Кортес подсчитал свои силы. У него оказалось девятьсот испанцев, из них почти две сотни с арбалетами и аркебузами, а также восемьдесят шесть всадников. Конечно, такой отряд в одиночку не сумел бы покорить столицу. Но и армия союзников к этому времени выросла до огромных размеров.
Правда, большинство индейцев не были настоящими солдатами. Обычные крестьяне, ремесленники или рыбаки, они сражались неумело и отличались плохой дисциплиной. Да еще и могли внезапно уйти домой. Например, для сбора урожая. Вожди иногда сами отправляли своих подданных в родной город, чтобы отнести туда военную добычу.
Эрнан Кортес с неудовольствием убедился, что некоторые местные племена играют на две стороны. Они могли на словах подчиниться испанской короне, но прислать в помощь лишь номинальный, совсем небольшой отряд, найдя тысячи отговорок, объясняющих причину такой малочисленности. Генерал-капитан не сомневался, что в реальности такие союзники просто выжидали, пытаясь понять, на чьей же стороне будет победа. В случае неудачи конкистадоров они быстро переметнулись бы снова к Куаутемоку.
Пожалуй, лишь Тлашкала демонстрировала несомненную верность испанцам и подтверждала ее многочисленным и хорошо организованным войском. Чичимекатекутли, стараясь загладить неприятное впечатление от заговора Шикотенкатля, приказал прислать из Тлашкалы дополнительные отряды солдат. Суммарно же количество союзных индейцев Эрнан Кортес оценивал приблизительно в сто тысяч человек. Выбрав из них наиболее стойких и дисциплинированных, он начал формировать отряды.
Задача предстояла сложная. Теночтитлан располагался посреди огромного озера, причем далеко от любого из берегов. С сушей его соединяли три дамбы, расходящиеся в разные стороны как лучи. Одна тянулась на север, другая на запад, третья на юг. Кортес понимал, что лишь отрезав столицу от поставок пищи, он сумеет
Мартин Лопес по приказу Кортеса подготовил новый флот к первому плаванию. В городе Тескоко местные жители вырыли специальный канал, который позволил спустить эскадру на воду. И вот европейские корабли во второй раз принялись бороздить воды озера. В отличие от первых, построенных скорее для прогулок, эти были явно военные. Кортес помнил, каким уязвимым оказался его отряд во время отступления из столицы. Теперь у него появилась возможность отражать атаки ацтекских лодок.
Индейцы смотрели на тринадцать бригантин как на какое-то немыслимое чудо. Их восхищали размеры, паруса, высокие борта. Фернан лишь улыбался, глядя на восхищение союзников. Если бы они увидели каракку, на которой он когда-то приплыл из Испании! Эти корабли казались просто миниатюрными рядом с ней. Да они и в самом деле были небольшими. Их ведь создавали не для того, чтобы выдерживать океанические бури, а для плаванья по очень большому, но относительно спокойному и мелкому озеру. Каждую из них могли приводить в движение даже весла, но все же главные надежды испанцы возлагали на паруса.
Кортес разделил сухопутные силы на три отряда. Командирами он назначил Педро де Альварадо, Кристобаля де Олида и Гонсало де Сандоваля. У каждого оказалось примерно по сто пятьдесят пеших испанцев, под три десятка всадников и по добрых двадцать тысяч союзных индейцев. Сам Эрнан Кортес встал во главе флота. На каждую бригантину он выделил по одной пушке и назначил по двадцать пять конкистадоров. Но даже эту небольшую эскадру пришлось разделить. Несколько кораблей сопровождали отряд Альварадо, другие защищали солдат Олида, а третьи — Сандоваля. Это сразу же принесло плоды. Бригантины курсировали вдоль дамб, мешая ацтекам беспрепятственно обстреливать пехоту из лодок.
Фернан и Себастьян оказались среди солдат Сандоваля. Гонсалес шел по дамбе с каким-то чувством затаенной тревоги. Широкая земляная насыпь позволяла идти чуть ли не десяти людям в ряд. И все же она казалась слишком узкой. Вытянувшись длинной цепочкой, воины продвигались вперед, лишенные возможности маневрировать или быстро отступить. И хотя с двух сторон, расправив паруса, медленно плыли бригантины, Гонсалесу все же казалось, что они снова бесконечно уязвимы перед ацтекскими лодками.
В памяти Фернана живо всплывали обрывки воспоминаний, связанных с «Ночью Печали». Тогда события происходили слишком стремительно. Поэтому он, как не старался, не мог воспроизвести в памяти хоть какую-то последовательную цепочку событий. Вот он, по совету Себастьяна, берет из сокровищницы несколько золотых и нефритовых украшений. Затем, совершенно неожиданно, осознает, что ацтеки вовсе не спят — они специально дали испанцам возможность выйти на дамбу, где их проще всего атаковать. Вот перед глазами как наяву встает эпизод, когда Сандоваль, Кортес и еще несколько всадников поспешно мчатся по земляной насыпи, стремясь помочь арьергарду. Где-то там, далеко, скрытый тьмой и неизвестностью, бьется Альварадо, чья вспыльчивость и ярость привела к восстанию жителей Теночтитлана. Потом Фернан вспомнил, как он упал в воду и лихорадочно пытался сорвать шлем с головы.
Особенно его удивляло, что никто другой тоже не мог связно рассказать о той ночи. В голове у каждого испанца события смешались и представлялись в памяти сплошным водоворотом битвы, где со всех сторон проносятся вражеские лодки, из которых летят стрелы и камни. Фернан подходил к Берналю Диасу, своему старому знакомому, с которым он когда-то отправлялся еще в первую экспедицию. Берналь по своей инициативе вел записи похода и тратил на это немало времени. Гонсалеса интересовало, что же помнит о той ночной битве Диас.