Закат Пятого Солнца
Шрифт:
На следующий день заблудшее войско тлашкаланцев вернулось на берега озера Тескоко. Ближайшие соратники и телохранители Шикотенкатля от своего вождя отрекаться не собирались. Они не скрывали того, что пошли за ним по своей воле, прекрасно зная, что тем самым нарушают клятвы верности испанцам. Чичимекатекутли решил рассеять мятежников. Он приказал отправить их всех в разные отряды тлашкаланцев и там присматривать за каждым особенно строго. А вот Шикотенкатля ждал суд.
Эрнан Кортес смотрел на арестованного вождя строго, но тот ничем не выказывал даже намека на смущение. Отвечал взглядом надменным и самоуверенным, как будто это ему предстояло решить судьбу генерал-капитана конкистадоров. А не наоборот. Руки ему развязали, что тоже помогало сохранять полнейшую видимость свободы и достоинства. Шикотенкатль остро переживал решение тлашкаланцев избрать сторону Кортеса и Чичимекатекутли. Но гордость не позволяла ему дать слабину и показать свою боль и разочарование.
— Жаль, что среди местных жителей так мало действительно мудрых, — задумчиво произнес Кортес. — Тех, кто понимает, что с нами лучше дружить, а не воевать. Монтесума это осознавал. Он не зря был уэй-тлатоани. Его проницательности хватило бы на всю империю. А вот тебя бог наделил только отвагой, но не умом. Чего ты хотел добиться?
— Мудрых людей, что ищут твоей дружбы, постигает незавидная участь, — вызывающе ответил Шикотенкатль. — Монтесума умер, будучи под твоим покровительством. Машишкацин умер, сраженный болезнью, что принесли сюда вы. Его дочь погибла, тоже находясь под твоей защитой. Ее муж, храбрый Хуан, также сложил голову, выполняя твой приказ и прикрывая отступление войска из Теночтитлана.
— Может быть, ты, ослепленный праведным гневом, вспомнишь и о благах, что дал Тлашкале союз с испанцами? — холодно осведомился Кортес. — Вы больше не жалкие изгои, окруженные врагами, голодающие на бесплодных горных склонах. Вы вышли в широкий мир, встали крепко, показали, что с Тлашкалой нужно считаться. Разве вожди соседних племен теперь не ищут вашей дружбы? Разве не мечтают породниться? Я знаю, что юную дочь Чичимекатекутли просят выдать замуж за одного из молодых вождей Тескоко. Тескоко! Второй город империи после Теночтитлана. И таких примеров много. Разгром Чолулы и битва при Отумбе показали, сколь неустрашимы тлашкаланцы в бою. И все народы, что выступают против ацтеков, готовы биться отважнее, если знают, что храбрецы Тлашкалы рядом.
— И всех их ждет гибель! — перебил Шикотенкатль. — Я скажу тебе правду. Никому не под силу разгромить Теночтитлан. У тебя даже со всеми союзниками вдвое меньше солдат. Да и что это за бойцы? Все они слишком запуганы и мечтают отсидеться подальше от войны. Они привыкли склоняться перед ацтеками. У них мало опыта, плохо дело с дисциплиной, почти нет проверенных командиров. А против этих бедняг выступят тысячи ветеранов, воевавших под началом Монтесумы, закаленные двумя десятилетиями походов и вторжений. Твои союзники разбегутся или будут сметены.
Шикотенкатль презрительно махнул рукой, а потом продолжал:
— Но все эти слова не касаются тлашкаланцев. И именно моих храбрых братьев ты станешь отправлять в самую гущу сражения, потому что лишь на них сможешь рассчитывать. И они будут умирать тысячами. А у Тлашкалы слишком мало людей. И когда они закончатся, то и всей твоей войне придет конец. И вот тогда-то Куаутемок возьмется за тебя всерьез! Ты снова попадешь в Теночтитлан, но уже в роли пленника. И на этот раз уже не сможешь вырваться. Когда тебя швырнут на колени перед изваянием Уицилопочтли, сумеешь ли ты сохранить такое достоинство, какое сейчас демонстрирую я? Хватит ли тебе отваги? Бог ацтеков беспощаден…
Предсказание Шикотенкатля звучало весомо. Особенно потому, что Кортес понимал — многое в словах вождя является правдой. Союзники слабы. А тысяча испанцев и пятнадцать-двадцать тысяч тлашкаланцев — это слишком мало, чтобы на равных биться с ацтеками.
— Это идола швырнут к моим ногам, — генерал-капитан постарался говорить как можно увереннее. — Мне ли бояться истукана? А тебе еще предстоит продемонстрировать все свое самообладание, когда придет время услышать вердикт. Пока останешься под стражей.
Шикотенкатль развернулся и зашагал прочь с высоко поднятой головой. Его окружил конвой из нескольких испанцев и индейцев. А Кортесу было над чем подумать. Казнь Антонио де Вильяфаньи казалась ему единственно возможным вариантом. Тогда он обезглавил заговор. Недовольные, лишившись лидера, смирились и поневоле снова стали подчиняться своему генерал-капитану. Но что же делать с Шикотенкатлем?
Если простить, то это будет ужасным ударом по дисциплине. Любой вождь увидит, что предав испанцев, он ничем особо не рискует. Так можно вскоре и без союзников оказаться. Но какова будет реакция тлашкаланцев, если приговорить мятежника к смерти? Все же он был настоящим героем своей страны, пятнадцать лет командовал войсками, отражал вторжения ацтеков. Тлашкала может и не простить казни своего полководца, даже если на словах отреклась от дезертира. Не станет ли смертный приговор первым шагом к расколу союза?
Эрнан Кортес внимательно выслушивал мнения всех влиятельных людей. Альварадо, хоть и злился на Шикотенкатля, но от казни предпочел бы воздержаться.
— Эрнан, я бы ему с удовольствием лично голову снес в поединке, — признался Педро. — За предательство. Но он вождь и сын вождя. Он увел с собой семь тысяч солдат, которые ни на минуту не усомнились в своем командире. Крепко тлашкаланцы верят Шикотенкатлю. Такой военачальник бы нам пригодился. Вот только как его переманить на нашу сторону?
— Дело в том, что сам Шикотенкатль так же крепко верит в то, что тлашкаланцам с испанцами не по пути. А потому он не перестанет плести интриги и мешать нам изо всех сил. Если поставим его опять командиром, то сами же дадим ему фундамент для нового мятежа. И на этот раз Шикотенкатль, наученный горьким опытом, подготовит заговор искуснее и ударит в спину совершенно неожиданно.
— Не забывай, что он приходится сыном Шикотенкатлю Старому, уважаемому вождю, — с сомнением добавил Педро. — Родительские чувства могут возобладать над политическими интересами.
И в словах Альварадо был смысл. Эрнан Кортес послал вестника в Тлашкалу, желая узнать мнение Шикотенкатля Старого. А сам пока что побеседовал с Чичимекатекутли.
— Говорить здесь не о чем, Малинче, — решительно ответил вождь. На его смуглом мужественном лице не мелькнуло даже тени сомнения или сожаления. — Дезертир, бросивший своих братьев перед лицом врага, достоин смерти. Вся Тлашкала запятнана его поступком. Мое мнение таково — казнь предателя.
«Искренне ли советует Чичимекатекутли? — раз за разом спрашивал себя Кортес. — Нет ли у него тайного умысла? Может, он просто пытается убрать конкурента в борьбе за власть? Да еще и чужими руками. Машишкацин умер, Шикотенкатль Старый тоже долго не проживет. А если и молодого Шикотенкатля казнить, то станет Чичимекатекутли самым могучим и влиятельным из касиков Тлашкалы. Пойдет ли нам на пользу, если их республика превратится в королевство под началом самого воинственного и решительного вождя?»