Закат Пятого Солнца
Шрифт:
Быстро наложив повязку, он вернулся, морщась от острой боли. Тем не менее, держать щит он мог и стремился снова вступить в бой. Навстречу ему кинулся индеец в ярко-красном костюме. Голову его защищал звериный шлем с торчащими вверх ушами, лицо выглядывало из разинутой зубастой пасти. Воин-койот — один из элитных бойцов, герой, захвативший немало пленников. Ацтек умело отразил удар испанца круглым пестрым щитом и тут же сам махнул мечом с обсидиановыми вкладками. Фернан столь же ловко прикрылся своей стальной роделой и, сделав ложный финт клинком, обошел чужую защиту и всадил острие прямо в распахнутую пасть
Ацтек рухнул навзничь, разбрызгивая кровь во все стороны, но у Гонсалеса не было времени радоваться победе. Место сраженного занял другой индеец в бордовом хлопковом доспехе. Удары сыпались со всех сторон, на место убитых врагов рвались живые храбрецы. В глазах рябило от буйства красок. Слух тоже уже не улавливал отдельных звуков, которые слились в единый поток боевых кличей, воплей боли, лязга и стука. Лишь иногда доносился перекрывающий шум боя голос Гонсало де Сандоваля, который подбадривал своих солдат и велел держать строй.
Наконец ацтеки отхлынули. Грохот барабанов и низкий глухой рев раковин властно приказывал индейцам отступать. Испанцы, не веря своим глазам, застыли на месте, не имея сил для того, чтобы кинуться вдогонку. Фернан уперся острием меча в почву, пытаясь так найти хоть какую-то опору. Больше всего он сейчас хотел упасть. Земля манила его, притягивала с неодолимой силой. Напряжение боя ослабло и на него навалилась неописуемая усталость. Собрав волю в кулак, он устоял на ногах. Нельзя показывать врагу то, насколько он измучен! Пускай ацтеки думают, что конкистадоры готовы биться и дальше.
Гонсалес оглянулся по сторонам. Рядом стояли братья по оружию — испанцы и союзные индейцы, которые тоже проявили себя сегодня с самой лучшей стороны. Залитые с головы до ног своей и чужой кровью, усталые, но гордые сегодняшней победой. Лодки ацтеков давно отступили поближе к городу, туда, где бригантины не могли их преследовать из-за вбитых в дно свай. На сегодня победа осталась за корпусом Гонсало де Сандоваля.
«Хотелось бы знать, как сейчас обстоят дела на двух других дамбах, — подумал Фернан. — Надеюсь, солдаты Кортеса и Альварадо тоже празднуют победу»
Сандоваль тут же снарядил бригантину, чтобы отчитаться генерал-капитану о сегодняшней схватке. Прошло около двух часов и корабль вернулся с радостными новостями — отряды Кортеса и Альварадо тоже сумели отбить штурм.
Но совсем скоро испанцы поняли, что радоваться пока нечему. Ацтеки, ободренные тем, что чужая армия так резко уменьшилась в числе, яростно атаковали каждый день. И хотя узкие дамбы можно было оборонять даже небольшими отрядами, силы конкистадоров быстро таяли. Из столицы выступали все новые подразделения индейцев, многочисленные и хорошо экипированные. Они сменяли тех, кто уже успел вкусить горечь поражения. Свежие отряды шли в бой свирепо, искренне веря в свою победу. Испанцы неизменно отражали все атаки, но с каждым днем это становилось все труднее сделать. Среди них уже нельзя было найти хоть одного человека без двух-трех свежих ран.
Кортес понимал, что сейчас нельзя отступать. Вся империя ацтеков смотрит за этим противостоянием, чутко выбирая момент, чтобы примкнуть к тем, за кем должна остаться победа. Пускай покинувшие его союзники узрят, что испанцы продолжают борьбу. Стоит отказаться от осады Теночтитлана, и все окрестные
Поэтому генерал-капитан личным примером вдохновлял подчиненных на борьбу. Он не только бился в первых рядах, но наравне с остальными таскал землю и бревна, заделывая проломы в дамбах, и ломал захваченные вражеские укрепления. Раньше испанцы по большему счету сражались, оставляя строительные работы союзникам. Теперь приходилось все делать своим руками. Но были и плюсы. Радовало лишь то, что уменьшившиеся отряды оказалось уже не так сложно прокормить.
Кортес работал, глядя на солдат. Он и сам не мог понять, за счет чего держались его воины. Изможденные ежедневными боями, после которых начинались утомительные работы по засыпанию провалов, испанцы и союзники совсем не отдыхали. Людей было слишком мало, поэтому каждому из них приходилось стоять по ночам в карауле.
«Куаутемок хитер, — думал между делом Кортес. — Это его пророчество, касательно нашей гибели через десять дней, может исполниться, причем без какого-то мистического объяснения. Если мы, лишенные помощи союзников, не сумеем продержаться означенное время, то получится, как будто истуканы, которым он молился, сказали правду…»
Усталость была самым страшным врагом. Эрнан Кортес продолжал верить в своих солдат. Они уже не один раз показывали, что предел их выносливости лежит где-то очень далеко, столь далеко, что ацтекам не под силу до него добраться. И потому он упорно сражался сам, не давал спуску подчиненным и с постепенно растущей в душе надеждой считал дни. А испанцы бились на дамбах и даже понемногу продвигались вперед.
И вот когда после предсказания жрецов Теночтитлана прошло уже двенадцать дней, генерал-капитан собрал союзных вождей.
— Друзья мои, — сказал он, обводя взглядом немногочисленных военачальников из Тлашкалы, Тескоко и прочих городов. — Все вы слышали пророчество ацтеков, которые сулили нам скорую гибель. Но вам хватило отваги остаться верными данному слову. Я горжусь тем, что у меня такие союзники. Теперь же я прошу вас отправить гонцов во все окрестные города, ко всем племенам, которые некогда поддержали нас, а затем сбежали. Скажите им, что слова идолов Теночтитлана лживы. Мы преодолели рубеж десяти дней, после которого нас, якобы, должна была постигнуть неминуемая смерть. Я буду снисходителен к тем, кто, раскаявшись, вернется к нам снова. Но всех прочих, что не захотят выступить на нашей стороне, я буду рассматривать как друзей Куаутемока. Пускай же не рассчитывают на мое расположение. Когда мы покорим столицу, то придет их черед раскаяться в своем предательстве.
Это принесло именно тот эффект, на который и рассчитывал Эрнан Кортес. Многочисленные племена с нетерпением и замиранием сердца ждали страшную дату гибели белолицых чужаков. Но вот день настал, минул, а испанцы все так же держали Теночтитлан в осаде. Когда же по округе разнеслись грозные слова генерал-капитана, то покинувшие конкистадоров союзники один за другим потянулись обратно.
Эрнан Кортес лично принимал всех вернувшихся вождей. Некоторые из них не скрывали смущения и униженно молили о прощении. Как раз один из таких касиков и стоял сейчас перед ним.