Закат в раю
Шрифт:
Нибо покачал головой:
— Теперь вы вернулись домой, мастер Джордан. А мистер Патрик смотрит на Эдем сверху, с неба.
Джордану не хотелось объяснять Нибо, что он вернулся домой ради мести. Он знал, что добродушному старику никогда не понять его чувств. Кроме того, никто не знал о том, что Максимилиан Кортленд повинен в смерти отца — за исключением дяди Джордана, умолявшего племянника не возвращаться в Эдем. Нибо, однако, мог рассказать о смерти матери, но сейчас не стоило ни о чем спрашивать: Джордан чувствовал, что еще не готов узнать правду о том, что случилось.
Джордан,
К вечеру Джордан приобрел волов, повозку и нагрузил ее до самого верха строительным лесом, досками, гвоздями, кровельным железом и краской. Ему довольно быстро удалось нанять плотников, так что работы в доме можно было начать уже на следующее утро. Идя по улицам Джеральдтона, Джордан встречал знакомых — те, кто постарше, тоже узнавали его. В свое время неожиданная смерть Патрика и Катэлины Хейл породила в местном обществе, падком на обычные провинциальные сплетни, многочисленные пересуды. В общем, местные жители были рады приезду Джордана, но иногда в их восторженных поздравлениях с возвращением в родные места Джордан чувствовал оттенок неловкости и настороженности.
Переходя от лавки к лавке, Джордан слышал за спиной шепот и ловил на себе восхищенные взгляды женщин. В ответ он намеренно расточал обворожительные улыбки. Он хорошо знал, что женщины, узнав о приезде в город молодого, привлекательного и богатого холостяка, будут искать возможности познакомиться с ним, и это как нельзя лучше соответствовало его планам.
Еще до того, как Джордан уехал в Джеральдтон, Нибо послал какого-то мальчишку, чтобы тот разыскал Саула и Ноя. Нибо давно уже не видел обоих канаков, но был совершенно уверен, что они будут счастливы, что Джордан Хейл вернулся в Эдем, и будут трудиться у него так же охотно, как когда-то у старого Патрика.
Зайдя на почту, Джордан вывесил на доске объявление о найме людей для работ на плантации. Он переговорил с местными жителями и сообщил всем, что ищет рабочих и предлагает высокое жалованье. Вернувшись к вечеру в Эдем, Джордан уже застал там несколько человек. Представившись, Джордан оглядел кандидатов: он заметил, что трое канаков и трое китайцев, двое мужчин и женщина, настороженно стоят немного в стороне, а другие — греки, итальянцы и двое ирландцев посматривают на них с явной неприязнью.
— Дешевой рабочей силы мне не нужно, — сказал Джордан. От его внимания не ускользнули торжествующие взгляды, которые европейцы бросили при этих словах на канаков и китайцев. — Жалованье я плачу всем одинаковое и отношусь ко всем так же, несмотря на цвет кожи. На моей плантации равенство — закон, я настаиваю на этом, и если кому-то из вас это не нравиться — ничего не поделаешь, вам у меня делать нечего. — Джордан замолчал, внимательно глядя на собравшихся людей. Никто из претендентов не отказался, хотя кое-кто все же бросил на канаков довольно презрительный взгляд.
— Сказано, может, и хорошо, спорить не стану. А деньги, чтобы платить за работу, у вас есть? — спросил здоровенный ирландец, скептически поглядывая на заросшие поля и полуразрушенный дом.
— Даю всем аванс в размере двухдневной платы. Вас это устраивает, мистер...?
— О’Коннор. Райан О’Коннор, — ответил ирландец, пораженный заявлением Джордана о небывалом авансе. Глаза его расширились от удивления. — Что же, тогда по рукам!
— По рукам. — Джордан протянул руку. Ирландец пожал ее и, сразу отметив про себя особенный блеск в глазах нового хозяина, понял, что перечить Джордану не стоит.
— Жилье для вас будет готово в ближайшие дни. Завтра и послезавтра мы расчистим еще две комнаты и доме, можете пока пожить там. А до тех пор нужно будет поставить палатки у реки или где вам будет угодно. Работать вы начнете с завтрашнего утра. Я нанял повара, так что с обедом проблем не будет. Я ценю и уважаю своих работников, но ожидаю от вас в ответ верности и трудолюбия. Испытательный срок для всех— месяц. Ясно?
В ответ все кивнули.
— В таком случае жду вас завтра на рассвете. Получите обещанный вам аванс — и за работу. Я вам верю.
Новые работники разошлись, и Джордан, собравшись с духом, вошел в дом. Солнце уже коснулось дальних холмов, и в сумерках дом выглядел особенно мрачно и запущенно. В комнатах стояла неприятная сырость. Ковры исчезли, не хватало мебели, в полу зияли дыры от выломанных половиц. Джордан медленно брел по комнатам, припоминая счастливые дни, проведенные в этих стенах. Остановившись в столовой, он посмотрел на сломанный обеденный стол. Джордан хорошо помнил, как отец вырезал его из цельной дубовой колоды. Весил этот стол добрую тонну, и грабители, видимо, не сумели протащить его через двери. Стулья, кресла и прочая мебель оказались, очевидно, более легкой добычей.
Постояв некоторое время в столовой, Джордан заглянул в гостиную. Отцовское кресло исчезло, но в его памяти отец все так же сидел у окна, — так же, как и в ночь своей смерти. При этом воспоминании возмущение, горечь и гнев с новой силой нахлынули на Джордана. На веранде послышались шаги. Померещились ли они ему или это всего лишь игра слишком живого воображения?
— Есть здесь кто-нибудь?
Джордан почувствовал, как напряглись мышцы и бешено застучало сердце. Лицо и ладони сразу покрылись липким потом, горло пересохло. Он сразу узнал этот голос, хотя и не слышал его десять лет. Джордан ждал этой встречи и все же почувствовал, что его застали врасплох. С усилием проглотив слюну, Джордан направился к выходу.
Максимилиан Кортленд уже сошел с веранды, но, услышав шаги Джордана, обернулся и в упор посмотрел на него. В одной руке он держал шляпу, а в другой — свою знаменитую сигару. К столбу веранды была привязана лошадь. На лице Макса заиграла хорошо знакомая Джордану презрительная и наглая усмешка. Макс слегка пополнел, поредевшие волосы тронула седина, в чертах лица обозначилась легкая усталость, но все же это был Максимилиан Кортленд.
Макс оглядел Джордана с головы до ног, отметив про себя, как он вырос и возмужал. Внезапно Макс осознал, что темноволосый, зеленоглазый Джордан необыкновенно похож на свою мать. Неожиданное воспоминание о Катэлине Хейл вызвало у Макса странное и беспокойное чувство. Макс не мог не признать, что Джордан стал видным мужчиной, но все же для настоящего плантатора он выглядел неженкой. Макс хорошо знал, что на тростниковых плантациях таким не место.