Закат в раю
Шрифт:
— Он не только непостижимо хорош собой, но и очень богат, — перебила ее Лекси. — Мне сказали, будто он закупил столько леса, что на лесопилке весь день не могут прийти в себя от радости.
Глаза Летиции расширились от удивления. Это сообщение уже заслуживало ее интереса.
— Он высокий и широкоплечий, — мечтательно произнесла Силия и неожиданно сильно покраснела, вспомнив о своем женихе Уоррене, молодом человеке довольно невзрачного вида.
Теперь Летиция уже искренне заинтересовалась новостью. Богатство, считала она, делает мужчину гораздо привлекательнее. Конечно, все зависит и от того, насколько мужчина богат. Но если он еще и красив...
— Вы его видели? — недоверчиво спросила она, вновь наполняя стакан. «Девочки, — подумала она, — скорее всего, все несколько преувеличили. Вряд ли этот юноша так богат и красив».
— Я его еще не встречала, а вот Силия видела, правда, только издалека, — отозвалась Лекси и, не обратив ни малейшего внимания на неодобрительный взгляд матери, залпом осушила полный стакан коктейля.
— О нем в городе сейчас только и говорят! — воскликнула Силия, — особенно стараются Вера Уилкинс и Тэсса Кармишель. Вера говорит, что он ей улыбнулся. Видимо, она мечтает, что в следующий раз он пригласит ее куда-нибудь на чай.
— Не пригласит, потому что я его приглашу, — ответила Лекси.
Летиция поморщилась — иногда прямота Лекси действовала ей на нервы. Уже не в первый раз Летиции захотелось напомнить дочери, что особое наслаждение для мужчины заключается именно в завоевании женщины, что слишком легкая добыча совсем не так притягательна, как недоступная и неуловимая — что в особенности нужно иметь в виду, если добыча намерена завлечь охотника в силки и связать его священными брачными узами. Но Летиция знала, что Лекси ни за что не захочет прислушаться к ее советам, и промолчала. К тому же в этот час было особенно жарко, и спорить ей не хотелось. «Быть может, — подумала она, — сейчас Бог и в самом деле посылает мужчину, который сможет обуздать Лекси». Ни сама Летиция, ни даже Макс уже давно не могли держать Лекси в повиновении.
— Вы так увлеклись приездом Хейла, что совершенно позабыли еще кое о ком, — многозначительно сказала Летиция.
— О ком же, мама? — спросила Лекси с недоумением.
— О Евангелине, — ответила Летиция, предварительно оглянувшись, чтобы убедиться, что ее слов никто не слышит.
Девушки нахмурились.
— И что о ней слышно? — осведомилась Силия.
— Мне рассказали, что она живет в Эдеме. Об этом узнали от какого-то канака.
Летиции самой еще не верилось, что ее младшая дочь Евангелина самовольно поселилась в полуразвалившемся доме на чужой заброшенной плантации. Летиция никогда бы не поверила в это, но, случайно столкнувшись как-то с дочерью в городе, задала ей прямой вопрос. Евангелина ничего не пожелала объяснить матери и с большим удовольствием выслушала ее предупреждение, что один такой слух может опозорить уважаемую семью Кортлендов.
Дочери в ужасе переглянулись.
— Именно так, — продолжала Летиция, — Элиас сегодня сказал мне, что Евангелина живет в Эдеме и ухаживает там за каким-то старым канаком, который раньше работал на Хейлов.
— Выходит, теперь Евангелина будет жить у этого Джордана Хейла? — возмущенно воскликнула Лекси. Лицо ее исказила гримаса злобы и неприкрытой зависти.
— Конечно нет! — ответила Силия, встав рядом с матерью со скрещенными на груди руками. — Я уверена, что Хейл немедленно вышвырнет ее вон со своей земли. Если, конечно, сумеет отличить эту неряху от грязных канаков.
— Возможно, и не вышвырнет, — ответила Летиция. Как всегда, она почувствовала себя обязанной защитить младшую дочь — Летицию никогда не оставляло смутное чувство вины за то, что воспитанием Евы занимались дядя и тетка. Такое поведение матери всегда крайне раздражало Силию и Лекси.
— Почему же? — презрительно отозвалась Силия, — Ведь Хейл собирается отстроить дом и жить здесь, и он, конечно, не захочет, чтобы на его земле жили какие-то бродяги!
— Думаю, Силия, что вы обе несколько виноваты перед Евангелиной. Вам следует быть справедливыми и признать это. Мне говорили, что вы даже не здороваетесь с ней, когда встречаете ее в городе, — сказала Летиция. Она болезненно переживала, что ее старшие дочери так жестоко относятся к Еве. В конце концов, они были родными сестрами, и старшие могли первыми пойти младшей навстречу. Впрочем, даже Летиция не могла отрицать, что именно Ева первая заявила, что не желает иметь никаких дел ни с сестрами, ни с матерью.
Силия, нахмурившись, слушала слова матери: все сказанное было совершенно справедливо—о Евангелине ни она, ни сестра почти не вспоминали, за исключением тех случаев, когда у них возникало желание поиздеваться над ее платьями или высмеять ее эксцентричное поведение. Городские сплетни сестры высокомерно игнорировали и просто отмахнулись от сестры, как от какой-нибудь неприятной дальней родственницы. Одевалась же Евангелина, по их мнению, просто ужасно, как какой-нибудь мальчишка-оборванец. Хуже всего были, конечно, ее газетные статьи и новомодные взгляды на ведение хозяйства, крайне раздражавшие окрестных плантаторов, и в первую очередь отца. Пожалуй, и хорошо, что она не носит и не позорит имя Кортлендов.
— А теперь, когда Джордан вернулся, папочка непременно узнает, что она живет в Эдеме. Если, конечно, она сама не поспешит убраться оттуда, — сказала Силия.
— Нельзя допустить, чтобы он узнал об этом! — воскликнула Летиция. — Мы должны скрыть это от него!
— Скрыть это было бы легко, если бы плантация пустовала, — перебила ее Силия. — Но теперь все не так, теперь там будет множество людей, и рано или поздно все это как-нибудь выйдет наружу. Боже мой, ты же сама знаешь, что папа просто взорвется! Евангелина выставила его глупцом в своих пакостных статейках, и теперь он слышать не может даже ее имени. А теперь еще выяснится, что она живет в одном доме с Джорданом Хейлом! Этого он точно не потерпит. В городе неизбежно пойдут разговоры, и вся округа опять поднимет его на смех!
Летиция хорошо помнила те ужасные дни, когда и местной газете стали появляться статьи Евангелины. В них Ева назвала отца едва ли не главным противником законопроекта, запрещавшего ввоз коренного населения тихоокеанских островов для работы на сахарных плантациях. Мало того, другая заметка прибывала вернуть островитян на родину. Макс пришел в ярость и всерьез грозил отправить Евангелину назад и Сидней, к дяде и тетке. Не сделал он так только потому, что Ева уже достигла совершеннолетия.
— Ваш отец все еще думает, что Евангелина живет у сестры Жюля Кина, и я совсем не собираюсь разубеждать его в этом, — сказала Летиция. — Не представляю, что будет, если он узнает, что она обитает на брошенной плантации... рядом с каким-то старым канаком! Нам всем не поздоровится, если он не будет уверен, что она у Мэри Фоггарти. Мэри терпеть не может нашего отца, да и живет очень замкнуто. Эксцентричная особа. Так что от нее ничего не узнаешь. Корона Бёрн как-то сказала мне, что видела, как Евангелина делает покупки для Мэри. В городе пока еще думают, что она живет у нее.
Ева, в первый раз вернувшись в Джеральдтон, остановилась у Мэри, но очень скоро уехала от нее. Летиция всегда была уверена, что Ева не вынесет пребывания и этом доме: Мэри Фоггарти держала бесчисленную живность, гулявшую по дому как ни в чем не бывало, — трех осиротевших детенышей кенгуру, которых Мэри собственноручно кормила из бутылочки, с десяток кошек и собак, ягненка, кур, нескольких коз, старую лошадь и даже омерзительного злобного вомбата.
— А все же кто-нибудь непременно расскажет папе о Евангелине, — мечтательно протянула Лекси. Летиция едва ли расслышала эти слова — она мысленно прикидывала, сколько лет должно было быть сейчас Джордану Хейлу. Выходило, что около двадцати шести. И, конечно, размышляла Летиция, в сравнении с местной молодежью он человек светский. Лекси нет еще двадцати, для нее он мог бы быть очень неплохой партией. Хотя Лекси одна из самых красивых невест во всей округе, репутация у нее уже слегка подмочена. Что же, в каком-то смысле, быть может, так даже и лучше — выбирая мужа, она не будет особенно привередничать.