Закат
Шрифт:
Он не мог рисковать. Не ее жизнью.
Сзади хлопнула калитка, слышно было как переговариваясь удаляются рыцари. Вздохнул старик. Снова скрипнули несмазанные петли, кто-то юный спросил:
— Дед, у тебя краска есть? Я подмажу, только у нас кончилось все.
— Откуда, Заречка? А теперь и купить не на что. Ну да ничего, как-нибудь…
Закат вздохнул — найти краску он не мог точно. Хорошо, что хотя бы после ухода рыцарей кто-то решился пойти помогать старику.
На въезде не было очереди, проход закрывали скрещенные копья. Стражники в белых доспехах внимательно осмотрели остановившегося
— Почему не в белом?
— Я издалека, — коротко отозвался Закат.
— А нам-то что, — хмыкнул стражник. — Покупай у кого-нибудь на фермах одежду или плати.
— У меня нет денег. Но мне нужно в Цитадель.
На него посмотрели недоверчиво, стражник поджал губы, наткнувшись на твердый взгляд. Переглянулся с напарником. На пробу повторил:
— В темном не пускаем.
— Мне нужно в Цитадель.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор. Закат сморгнул, первым отводя глаза, изгоняя поднимающуюся алую пелену. Расслабил плечи, напряженные в подспудном ожидании боя. Он ведь даже не на это препятствие злился, а все еще на тех двоих, так же стребовавших плату с незнакомого старика. И тельзя было драться. Закат был здесь один и не мог ни перебраться через стену, ни пробиться сквозь город силой. Нужно было договариваться.
— Я могу отработать виру, — начал было он, но не успел закончить предложение. Кто-то подошел сзади, шаркая по булыжникам, в спину Заката постучали, словно в дверь.
— Мил человек, возьми-ка, — за ним стояла сгорбленная старуха, похожая на больное дерево. В ее руках высилась стопка аккуратно сложенной одежды. — Можешь зайти в мой дом, примерить.
Он глубоко поклонился женщине, принял вещи. Следуя за ней к избе, маленькой, но аккуратно окрашенной, спросил:
— Чем я могу вас отблагодарить?
Она засмеялась невесело, но не ответила, пока не завела его в тесные сени. Ее глаза сверкнули, как у кошки — дряхлой, но такой же яростной, как и прежде.
— Тем, что пройдешь в город, вопреки закону. Тем, что доберешься до Цитадели. Не знаю, зачем тебе туда, но вряд ли чтобы рыцарем стать.
Она любовно погладила лежащие у него в руках вещи, взяла сверху рубашку. Развернула, глядя на тонкую ткань с болезненной нежностью.
— Это одежда моего сына. Его сожгли третьего дня за непослушание Светлому ордену. За то, что сломал нос рыцарю, который полез к его невесте.
В горящих праведным гневом глазах старухи читалась невысказанная просьба. Закат склонил голову.
— Прости, добрая женщина. Я не смогу отомстить за него. Я не убью ни одного рыцаря.
— Я не знаю, что ты будешь делать, — она покачала головой, не желая его слушать, — но это не важно. Я сердцем чувствую, что ты отомстишь за моего ребенка. Этой веры мне достаточно. Поэтому одевайся и иди. Сейчас, пока я не начала сомневаться в своих словах.
Он повиновался, сменив плащ и штаны, натянул на сбитые пятки тонкие, явно дорогие сапоги. Только рубашку оставил свою — она была достаточно светлой и ее скрывал плащ, а он не хотел выбрасывать подарок Пая, прошедший с ним через все земли ордена.
Переодевшись, тихо поблагодарил старуху, но она отмахнулась. Почти вытолкала его за порог, захлопнула дверь. Закат, спускаясь с высокого крыльца, слышал, как старуха судорожно всхлипывает в сенях.
Она не хотела, чтобы он видел ее слезы, чтобы пытался утешить. Да и что он мог сказать женщине, потерявшей взрослого, счастливого уже ребенка? Разве что исполнить ее желание — насколько это было возможно.
Стражники на воротах в этот раз не задавали вопросов, молча опустили копья. Закат перешагнул через них, наконец оказавшись внутри городских стен.
Здесь не было окраин. Не было нищих, гадателей, даже играющих на улице детей. Мостовую словно с щелоком вымыли, дома разве что не светились, светлые до рези в глазах. Кое-где встречались на стенах рисунки и барельефы — все похожие, рыцари и солнца, золотые, иногда красные. Люди сторонились путника: его выдавало лицо и то, как он смотрел по сторонам, а более всего — длинные пряди черных волос, выбивающиеся из-под капюшона. Какая-то женщина привлекла к себе дочь, заставила отвести взгляд.
— Мама, кто это?
— Чужак. Не смотри, маленькая, а то испачкаешься.
Закат грустно улыбнулся, задержал взгляд на заготовленных дровах и столбе на лобном месте в центре площади. Обогнул ее, нырнув дальше в сплетение улиц.
Светлая судьба, что стало с этим местом?
— Господин, мой сосед завел черную кошку, я видел, она лежала на окне…
Красивая белокурая девица тянулась к уху рыцаря, прикрывая рот ладонью, и все равно шептала слишком громко.
Закат прошел мимо. Он помнил Светокамень другим — тогда, когда пролетал над ним на драконе. Тогда, когда этот город сдался его армии после долгой осады, но на требование предоставить для казни шестерых зачинщиков сопротивления — по одному за каждый потраченный год, — вышли все, от мала до велика.
Даже он, Темный властелин, оценил. Все равно выдернул из толпы шестерых и казнил — хотя они своим жестом дали ему право убить всех. Тогда жители Светокамня, выдерживавшие осаду столько лет, смотрели ему в лицо, все как один, и отказывались выдавать друг друга.
Неужели за две сотни лет все могло так измениться?
Улица шла в гору, мостовая превратилась в лестницу, целые этажи домов сходили на нет, скрываясь под землей. У стены остановился старик, оперся о нее. Тут же отдернул руку под возмущенный возглас из окна. Закат шагнул было к нему, но, наткнувшись на испуганный взгляд, отступил. Прошел дальше. Не выдержав, оглянулся. Старик стоял, дрожа, мимо проходили люди. Никто не подавал руку, чтобы поддержать его, напротив, сторонились, будто немощь и старость были заразной болезнью. Закат закрыл глаза. Он должен был пройти мимо, как все.
Не смог. Невозможно было сделать это во второй раз, он и без того чувствовал себя так, словно предал старика в предместьях — совсем не похожего на этого, и все же неуловимо такого же. Неправильного с точки зрения людей, истово верящих в законы светлых рыцарей.
Закат спустился на пару ступеней, протянул ладонь.
— Обопритесь на меня. Не беспокойтесь, вы не испачкаетесь.
Старик решился не сразу, но все же сухие пальцы наконец коснулись ладони Заката.
— Да пребудет с вами свет! Мне всего лишь вот до того дома на холме добраться надо, там внучка живет.