Закат
Шрифт:
— Я не мог ему сопротивляться, понимаешь?! — орал Пепел в лицо прижатого к повозке друга. — Не мог!
Закат остановился в тени, уже понимая, что подходить было плохой идеей. Попятился назад, хотел отвернуться, но отчего-то не сумел. Что-то большее происходило здесь. Что-то, что он должен был понять, но не мог.
— Это было много лет назад, — тихо сказал Принц, положив ладони на плечи друга, не пытаясь вырваться, только успокоить. — Все изменилось. Не имеет значения, что было тогда…
Пепел наконец отпустил его одежду, ткнулся склоненной головой в плечо, зажмурившись. Выдохнул, почти простонал:
— Ты не понимаешь… — Принц бережно обнял друга, и тот запнулся, вздохнул прерывисто. Продолжил спокойней: — Я, может, вообще хотел бы забыть обо всем этом. Но не могу! Рок меня раздери, ты же помнишь север, мы оба думали, кошмары до конца жизни будут сниться! Так нет, — он будто бы снова сердился, но уже иначе, привычно, как злился всегда и на все, — ни разу не вспоминал, ни как уносились ее сани, ни снежный дворец, ни проклятые льдинки, которые ты складывал. Зато это — каждую ночь, с самой судьбой забытой Лесовыси…
— Это только сны, — уверенно прервал его Принц, прижимая к себе, как испуганного ребенка. — Ты изменился. Ты свободный человек, ничьи приказы над тобой не властны.
Пепел покачал головой, но больше не спорил. Закат, невольно подслушавший не предназначенный для него разговор, стукнул по борту повозки, кашлянул. Принц поднял на него глаза, нахмурился, не отпуская беспокойно шевельнувшегося Пепла. Тот не увидел, кто пришел, иначе наверняка отпрянул бы быстрее ветра, еще и сказал бы что-нибудь едкое.
Однако Закат стоял за его спиной и молчал. Вздохнул Принц, улыбнулся через силу:
— Скажи остальным, что мы будем устраивать представление. Пусть готовят повозки.
***
Подготовка вроде бы не заняла много времени, но к тому моменту, когда три выбранные для представления повозки подобрались к краю выжженной земли, уже сгустились сумерки.
Деревня встретила их настороженной тишиной, однако бродяги не отчаивались — они помнили, как было в начале светлых земель, когда они еще не опасались каждого человека. Там селяне тоже далеко не сразу втягивались в веселье.
С самой большой телеги сняли полог вместе с деревянными рамами, вместо них воткнули факелы. Обычно их зажигал Пепел, эффектно щелкая пальцами, но сейчас он только попятился, когда Искра приглашающе махнула рукой. Заминки, однако, не случилось — Принц споро распотрошил фонарь, позволявший им ехать потемну. От свечи факелы заполыхали быстро и ярко.
Первой на повозку запрыгнула Искра, вслед за ней забрались другие танцовщицы. Ударила в барабан Рада, у борта телеги остановился Тскаш. Сестра подмигнула ему, хлопнула в ладоши. Низки браслетов на тонких запястьях загремели, танцовщицы притопнули, колокольчики на их лодыжках зазвенели, поддерживая ритм. Девушки кружились, изгибались языками пламени, то одна, то другая взлетала в воздух на руках подруг. Тскаш кивал в такт, наконец, дождавшись своего времени, перемахнул через борт, зажав в зубах кинжал. Сделал зверскую рожу, на полусогнутых ногах будто бы подкрадываясь к танцовщицам. Девушки порскнули в стороны, ловко уворачиваясь от ловящих рук, все в том же ускоряющемся ритме. Искра сдернула с пояса широкую шаль, вслед за ней движение повторили остальные, путая «злодея» дрожанием расшитой ткани. Зрители уже прилипали к окнам и выходили на пороги домов, так что, когда девушки ловко скрутили Тскаша, их ждал одобрительный гул.
Танец, однако, не кончился. Рада, доведшая ритм до пика, выдохнула, тряхнув головой, и снова ударила в барабан — уже медленней, тише. Девушки кружили вокруг своего пленника, наклонялись друг другу, будто бы обсуждая, что делать. По одной подходили к нему ближе, оббегали по кругу, оценивая, отвергали. Только последняя, русоволосая и тихая, в самом спокойном серо-зеленом наряде, остановилась перед ним будто в нерешительности. Подобрала кинжал, взмахнула им, делая вид, что разрезает спутавшие его шали, отпрянула, сжимая оружие в руках.
Разбойник, конечно, одумался не сразу. Хлопнул себя по коленям, скорчил рожу, пошел по кругу к перепуганной собственной смелостью девушке. Они обходили повозку вдоль борта, она избегая его рук, он — бережась ее кинжала. Короткие выпады, в которых читались вопросы — кто ты? Что тебе нужно? Почему ты — такой? Тскаш бросил вдруг попытки достать девушку, сплясал выразительно — он невиновен, но едва не повешен, в бегах. Танцовщица — Закат припомнил, ее звали Мышкой, и только в танце ее имя переставало слишком хорошо ей подходить — прочувствованно ответила, мол, что же ты тогда с ножом кидаешься? Тскаш пал на колени, изображая раскаяние, она подошла ближе, коснулась его волос под медленно затихающий ритм.
Зрители, уже стоящие под самым бортом повозки, заорали — частью довольно, частью насмешливо. История была доброй, на вкус некоторых — даже слишком.
Танцоры поклонились, Тскаш подобрал брошенное в них мелкое яблочко, наколол на кинжал с широкой улыбкой.
Пришел черед жонглеров, принятых веселым шумом, затем на сцену снова вышел Тскаш, предварительно хлебнув зелья из темного пузырька, полив прозрачной жидкостью голову, руки, обнаженную грудь. Музыканты ударили в бубны, Тскаш, ставший на этот раз заклинателем огня вместо Пепла, крутанул пару небольших шариков на цепях. Провел ими над факелом, позволив полыхнуть пламенем. Люди смотрели с интересом, даже не отодвинувшись. Когда Тскаш раскрутил горящие шары над головой, кто-то присвистнул уважительно. Закат улыбнулся — он помнил, как в иных селениях толпа отшатывалась, беспокойно оглядываясь на колодец. Здесь к огню относились иначе. Его не боялись. Приручивший его вызывал сдержанное уважение, а не священный ужас.
Тскаш, перестав выписывать сложные узоры, медленно поднял шар, перехватил голой ладонью. Рыжие языки лизнули узкие смуглые пальцы, Тскаш быстро подбросил комок пламени высоко в небо. Поймал за цепь, провел пылающим шаром вдоль своей груди, под одной и другой рукой. Закрутил вновь, сам изгибаясь, как язык пламени. Когда решил, что уже надоел зрителям, сделал знак Раде, та с силой ударила в барабан, привлекая внимание. Тскаш упал на колени, прогнулся, воздев руки и все еще вращая один шар. Второй медленно опустил в широко открытый рот. На миг замер, позволив полюбоваться пламенем, полыхающим меж его губ, закрыл рот. Сглотнул. Извлек черный прокопченный шарик. Повторил со вторым. Вскочил, белозубо улыбаясь.
Поклонился под уважительный рокот и хлопки.
После этого основное представление закончилось. Рада села раскладывать карты на земле, Искра с девушками танцевали на одной повозке, Драарул гнул подковы на другой, играл на лютне Принц и щелкала кнутом фокусница. Тскаш взялся болтать с красильщиками, которые, будучи одновременно алхимиками, сразу разгадали секрет неопалимости бродяги и теперь горячо спорили о точном составе зелья.
Закат остался в роли следящего за порядком вместе со многими другими. Сочувственно склонил голову, когда к Раде подошла женщина с худым, заморенным ребенком на руках — уже взрослым, но совсем маленьким и слабым. Пододвинулся поближе, увидел расклад, прикрыл глаза. Он мало что понимал в гаданиях, но по одному виду карт мог догадаться, что они не сулят ребенку ничего хорошего.