Заказ на олигарха
Шрифт:
Открылась дверь кабинета, и вошла высокая стройная женщина с внешностью фотомодели. Алексей Алексеевич тут же поднялся из-за стола, Китайгородцев последовал его примеру.
– Виктория Александровна, это телохранитель из того охранного агентства, с которым мы работаем, – доложил Алексей Алексеевич. – Хамза предлагает нам его для Мурома.
У нее глаза были такой голубизны, что в них хотелось смотреть, не отрываясь.
– Как ваше имя? – спросила Виктория.
– Анатолий.
– Фамилия?
– Китайгородцев.
– Давно работаете?
–
– Какой вы, право, немногословный, – едва заметно улыбнулась женщина.
Китайгородцев промолчал.
– Мы уезжаем через две недели, – сказала женщина. – Но вы с нами – уже с сегодняшнего дня.
Хочет присмотреться, понял Китайгородцев.
– Идемте, я покажу вам нашего ребенка, – сказала Виктория. – Вам доводилось прежде заниматься детьми?
– Нет.
– Придется научиться. Тут своя специфика, и я надеюсь, что у вас получится.
Хотя Китайгородцев молчал, Виктория вдруг заподозрила, что у него свое мнение на этот счет, и поинтересовалась, глядя на него внимательно:
– Вы со мной не согласны?
– В чем? – уточнил Китайгородцев.
– В том, что есть своя специфика.
– Возможно, – ответил Китайгородцев с невозмутимым видом. – Но в том, что касается охраны – тут требования общие, как правило.
Женщина смотрела так, словно ждала продолжения. Продолжения не последовало.
– Но я надеюсь, в нашем доме с охраной все в порядке, – сказала Виктория, и можно было угадать улыбку в ее словах.
– Возможно.
– Или вы заметили что-то?
– Да.
У Алексея Алексеевича поползли вверх брови.
– Что же? – заинтересовалась Виктория, заметно развеселившись.
– В коридоре третий по счету светильник не горит, там возникла темная зона. Входная дверь вашего дома открывается внутрь, а не наружу, при пожаре чревато. На лестнице, что ведет на второй этаж, отсутствует ковровая дорожка, ее сняли для чистки, судя по всему, но ничего временно не постелили взамен, а там полированный мрамор и очень легко поскользнуться. И еще по пути сюда я не увидел ни одного огнетушителя.
– Они спрятаны, чтобы не маячить, – пояснил Алексей Алексеевич.
– Огнетушитель должен маячить, – озвучил давно затвержденную аксиому Китайгородцев. – Неспроста у них всегда яркий красный цвет. Огнетушитель должен увидеть даже полуслепой человек, который впервые в этом доме.
Виктория уже не улыбалась.
– Наверняка вы увидели и что-то такое, что касается ребенка, – предположила она.
– У вас электрические розетки во всех помещениях – не выше двадцати сантиметров от пола. Необходимо поставить заглушки. Пол в некоторых комнатах, как я заметил, натирают – лучше бы этого пока не делать, потому что скользко. И вообще, лучше бы выделить для ребенка детскую зону, где продумать все в смысле безопасности от и до, а за границы этой зоны его не выпускать.
– Серьезный подход, – сказала Виктория. – Я подумаю над вашими словами.
Виктория и Китайгородцев направились на второй этаж дома. Алексей Алексеевич неотступно следовал за ними.
– Мальчика зовут Алеша, – говорила Виктория. – Ему год. Славный мальчишка. Но чужих не любит. Будет плакать, когда вас увидит.
И походка у нее была, как у фотомодели. Может, она и была фотомоделью когда-то? У них с Проскуровым мезальянс. Он вдвое ее старше. У него возраст – вот как у Алексея Алексеевича примерно. А она ему в дочери годится. Да, точно, она фотомоделью была. И он из-за нее ушел из семьи. Что-то Хамза про проскуровского сына говорил. Школьник. Старшеклассник. И никак Виктория матерью старшеклассника быть не может. Значит, есть еще какая-то женщина. Прежняя жена Проскурова.
Виктория открыла одну из дверей, и Китайгородцев увидел огромную детскую комнату, залитую солнечным светом, и в этой комнате – ухоженную няню в возрасте под пятьдесят и неуверенно вышагивающего по полу мальчугана в памперсе. Когда дверь распахнулась, мальчишка обернулся и воззрился на Китайгородцева с таким видом, будто вот-вот готов был расплакаться. Китайгородцев остановился в дверях и на мальчика даже не смотрел. Достал из кармана блестящую никелированную зажигалку, повертел ее в руках с задумчивым видом. Мальчишка переключился с лица незнакомого ему человека на вещицу в его руках. Тогда Китайгородцев – щелк! – зажег пламя – щелк! – погасил. Ребенок смотрел завороженно.
– Я не курю, – мягко произнес Китайгородцев, обращаясь к Виктории. – Но зажигалка у меня всегда с собой.
Он заговорил, и мальчишка тут же забыл про зажигалку, но Китайгородцев – щелк! – напомнил ему о ее существовании.
– Зажигалка – это очень полезная вещь, – с прежней мягкостью в голосе сообщил Китайгородцев, и только теперь стало понятно, что не слова сейчас важны, а важна интонация, с которой эти слова произносятся.
Он гипнотизировал мальчика. Приучал его к себе. Приручал.
Щелк! Вспыхнуло пламя.
Щелк! Погасло.
Китайгородцев сделал пару шагов вперед, положил зажигалку на пол и отступил, вернулся к двери.
Мальчишка проковылял через всю огромную комнату, добрел наконец до зажигалки, взял ее в руки и разглядывал с завороженным видом. Потом поднял глаза на Китайгородцева. И вовсе он не собирался плакать.
Китайгородцев улыбнулся.
Мальчишка смотрел серьезно.
Китайгородцев закрыл свое лицо ладонями и издал прерывистый шипящий звук:
– Пщ – пщ – пщ – пщ – пщ – пщ – пщ…
Приоткрыл ладонь, выглянул.
Мальчишка не улыбался.
Китайгородцев снова закрыл лицо и издал те же самые звуки. Первой не выдержала Виктория, засмеялась. И мальчишка засмеялся тоже.
– Вы действительно не имели дела с детьми? – спросила Виктория. – Не очень-то мне верится.
– Просто незнакомый человек не должен сразу приближаться к ребенку. Это настораживает его. Ребенка надо приручить, – сказал Китайгородцев.