Заклинатель дождя
Шрифт:
Рассказ Сергея Олеговича о делах давно минувших города Богоявленска-Немирова, а особенно про таинственного Ваську-Змея, не выходил из головы. Едва дождавшись, когда мать уйдет на работу, он спешно оделся и вышел на улицу.
Его ранний уход из дома не остался незамеченным. Лишь только за Иваном закрылась дверь, в коридоре тут же появилась коренастая фигура тети Нюры в засаленном халате и пластмассовых бигуди. Прислушиваясь к собственным шагам, она крадучись прошла по коридору мимо всех дверей и, убедившись, что все соседи или ушли на работу или еще спят, подошла к комнате Храмовых. Еще раз воровато осмотревшись, вытащила из кармана связку ключей и стала подбирать нужный к замку.
– Может вам, мадмуазель, нужна помощь? Тогда не скромничайте, обращайтесь!
По спине у тети Нюры пробежали мурашки. Из леденеющих пальцев выскользнули ключи. Тяжело дыша, она медленно повернулась и встретила смеющийся взгляд Снегова.
– Я тут ходила, ходила… Смотрю – дверь…
Сергей Олегович понимающе подмигнул:
– Давайте угадаю, что дальше. Вы смотрите – дверь. А в двери – замок. Не так ли?
– Верно, замок… – пробормотала растерявшаяся тетя Нюра. – Ой, что ты такое говоришь-то?! При чем тут замок? Я хотела сказать совсем другое! Другое!
– Нет, уважаемая, вы хотели сказать именно это.
Сергей Олегович подошел к женщине, взял ее за плечи и пристально посмотрел в глаза. Тетя Нюра ахнула и стала медленно оседать на пол. Снегов наклонился, подобрал выпавшую связку ключей и, положив ее в карман брюк, ушел к себе.
Его комната, оклеенная старыми фотографиями, репродукциями и афишами, скорее напоминала штаб агитпропа, чем жилище бывшего учителя. Сергей Олегович открыл форточку, с удовольствием выкурил папиросу, а затем сел за большой обшарпанный стол с тумбочкой и выдвижным ящиком, какой обычно стоит в школьном кабинете.
Он выложил замусоленную общую тетрадку, пролистал ее. В раздумьях остановился на недописанной странице. Окинул взглядом старую фотографию на стене – последний раз фотографировался вместе со своим литературно-историческим кружком «Прометей». Счастливые детские лица. Полные гордости глаза. Пионерские галстуки-костры. И в центре, в гуще – едва тронутый сединой учитель в щеголеватом гэдээровском костюме.
Сергей Олегович сосредоточенно закусил губу, вытащил из потайного кармана пиджака чернильную ручку, снял колпачок и стал писать:
«Он определенно тот, кого все эти годы я ждал. Он уже ищет, но еще не понимает, кто он и что ему надо. Поэтому в скором времени его непременно ждет… Впрочем, даже не знаю, что его ждет уже сегодняшним вечером. Думаю, что события будут развиваться быстрее, чем следовало бы. В любому случае надо быть настороже…»
Иван любил встречать весну на раскисших от весенней грязи улицах. В детстве, теперь уже таком сказочно далеком, отец рассказывал ему о таинственной силе луж, в которых отражаются солнце и луна, люди и звери, дома и машины, и далее неживые и несуществующие сами по себе тени.
Может быть, именно тогда маленький Ваня впервые понял, что в лужах скрываются вторые, отраженные, лица и души людей, которые ответят на любые вопросы, если только сумеешь с ними разговориться.
Дорога к Парку Культуры, единственному в городе месту, куда было приятно сходить на прогулку, неожиданно оборвалась свежевырытой траншеей. Иван подошел к краю и, осмотрев глубину и ширину коммуникационных недр, решил испытать силы и попытать удачу. Отошел на несколько шагов назад, разбежался, прыгнул и… сорвался вниз, в густую липкую грязь.
Проклятье! Это надо так угораздить! Он посмотрел на перепачканные глиняной жижей штаны и стал выбираться из ямы. Вырытые экскаватором края были основательно размыты растаявшим снегом, ноги скользили, а зацепиться не за что. Ивану пришлось браться пальцами за вязкие глиняные выступы.
Неожиданно рука ушла вглубь, в землю, по самое плечо. Иван почувствовал острую, обдирающую боль, мгновенно выдернул руку – кисть в крови, но раны неглубокие, словно от укуса. От быстрого рывка большой земляной пласт обрушился, и к его ногам вместе с щебнем и комьями глины упал металлический блестящий предмет.
Это еще что за чудо? Иван поднял находку. Нет, не кусок проволоки и не арматура. Причудливой формы кастет в виде изогнувшейся кольцами змеи, кусающей собственный хвост. Покрутив находку в руках, заметил на ней гравировку: «Аз есмь Уроборосъ-Змей».
Увесистый кастет было приятно рассматривать и надевать на пальцы. Вначале у Ивана даже захватило дух при мысли о том, что, быть может, этот оккультный кастет раньше принадлежал самому Ваське-Змею. Но великолепная сохранность находки заставляла думать о том, что он сделан совсем недавно и является только удачной копией с оригинала. Так или иначе, Иван несказанно обрадовался трофею, сразу решив никому о нем не рассказывать. Он вспомнил психолога, банду школьных «псов» и улыбнулся – стальная игрушка и впрямь поможет наладить более человечные отношения с местным зверьем…
Сергей Олегович, как обычно, по утрам читал стихи, но внезапно почувствовал сильный приступ головной боли. Потом прихватило сердце, кольнуло еще раз и отпустило. Так же внезапно улеглась и головная боль, спрятавшись юркой ящеркой в недрах мозга.
– Что это было?
Снегов подошел к большому овальному зеркалу, висевшему прямо над входом в комнату. Не дождавшись ответа, продолжил странный диалог с зеркалом на повышенных тонах:
– Молчишь? Между прочим, тем самым ты только демонстрируешь свое неуважение. Или тебе все равно? – он строго посмотрел на серебристую гладь и раздосадованно махнул рукой. – Действительно, что тебе переживать?! Твое дело маленькое: знай, отражай. А коли что не нравится, так еще и скажешь, что неча на меня пенять, коли рожа крива.
Снегов несколько раз прошелся по комнате, затем снова подошел к зеркалу и обратился к нему на полном серьезе:
– А вот возьму тебя и расколочу! Или на рынок за полтинник снесу! Будешь куртки и джинсы примерять. Там досыта жизни наотражаешь!
Он засмеялся, взял томик Волошина и прилег на скрипучую панцирную кровать с изогнутой никелированной спинкой.
Тетя Нюра стояла у замочной скважины битых полчаса и такого насмотрелась за это время, что даже ей, многое повидавшей на своем веку, стало не по себе. Еще минут десять понаблюдав за лежащим на кровати бывшим учителем истории, она с трудом разогнула радикулитную спину и покачала головой: «А ведь он самый настоящий псих. Ни с того ни с сего за голову хватается. А как с зеркалом разговаривает! Знамо дело, маниак… Того и глядишь, померещится чего ему, али какая срамная охота найдет, так он весь дом, как цыплят, передушит! Дурехи-то наши думают, что перед ними пенсионер, а у него ручищи вон какие! Нет, я это дело так не оставлю… Надо бы сообщить… Только вот куда?»