Заклинатель дождя
Шрифт:
– Может, не надо? – засмущалась Тоня. – Может, лучше с классом потренироваться?..
– Само собой, само собой… – прерывистым, щебечущим голоском пробормотал Максим Константинович. – Только от индивидуальных занятий проку намного больше… Намного!
Директор подтащил упирающуюся девятиклассницу к козлу, положил ее руки на снаряд, подтолкнул вперед – так, чтобы, теряя равновесие, ее тело перевалилось вперед.
– Хорошо, Антонина… Наскок у тебя получился очень хорошо… – Максим Константинович зашел сзади и с силой ухватил девушку за бедра. – Теперь медленно разводи ноги в сторону… Медленней… Шире…
Вот козел! В сердцах Иван с силой бросил пятнадцатикилограммовый блин о гриф штанги. От грохота в инвентарной комнате директор вздрогнул и нарочито громко сказал хнычущей Тоне:
– Молодец! Несмотря на трудности, успех в выполнении опорного прыжка очевиден. Можешь идти домой.
Рыдая, девочка выскочила из спортзала, со всех ног бросилась по коридору к спасительной раздевалке.
Максим Константинович прокашлялся и дружелюбным тоном произнес:
– Кто это у нас трудится после уроков? Уже часа три прошло, как занятия окончились!
Иван молча вышел из комнаты.
– Храмов? Ты что здесь позабыл?!
– Идея Устиновна приказала порядок в инвентарной наводить, – Иван посмотрел в разъяренные директорские глаза. – Целую неделю.
– Марш! Марш домой, чтоб духу твоего здесь не было! – закричал директор, размахивая короткими, пухлыми руками. – Живешь черт знает где, на отшибе, сознание после уроков теряешь! Еще мне не хватает во внеурочное время за тебя отвечать!
– А как же распоряжение классной? Она снова в дневнике по поведению «неуд» поставит и маму в школу вызывать станет.
– С Идеей Устиновной как-нибудь сам разберусь, – Максим Константинович пристально посмотрел на Ивана. – А вот если меня не послушаешь, то, Храмов, гляди у меня… Узнаешь, куда Макар телят не гонял…
– Да я и так знаю, – неожиданно для себя резко ответил Иван.
– И куда же? – заводясь, процедил директор.
– Да на ваш немировский мясокомбинат и не гонял! – Иван, не дожидаясь директорской реакции, решительно вышел из спортзала.
Глава 6
ЦЫГАНКА С КАРТАМИ, ДОРОГА ДАЛЬНЯЯ…
Высокое небо, яркое солнце, безбрежные потоки воды – так приходит весна, врываясь музыкой и светом в обессиленный зимний город. Через раскрытые форточки и сквозь пелену немытых окон проникают ее озорные посланники, танцуя солнечными бликами и на дорогих шторах, и на скромных ситцевых занавесочках, и на жестких казенных жалюзи. Стремятся проникнуть глубже, внутрь, туда, где в глубинах кирпича и бетона еще надеются и дышат укрытые от весны люди…
На коммунальной кухне пахло сыростью, борщом и оладьями. То есть веяло духом, пронизывающим русский провинциальный быт уже не одно столетие. Тем самым духом, который поочередно превозносили и проклинали, стремились сохранить и грозились из него вырваться, но снова и снова увязали в нем, как увязает в весенней слякоти разбуженная и внезапно поверившая в чудо новой жизни близорукая душа…
– Вот не подумала бы, Лизавета, что ты окажешься знатной стряпухой, – вслед за словами из дверного проема показались всклокоченные волосы, стоптанные тапочки, и только затем на пороге выросла осадистая фигура тети Нюры в заношенном фланелевом халате. – Вишь, на дворе незнамо какое утро, а ты на весь дом борщ развела!
Елизавета Андреевна смутилась:
– Извините, не знала, что помешаю. Ванечку покормить надо. Вы же понимаете, весь день на работе, а он растет, ему горячая еда нужна обязательно…
– Да ты не винись, не винись, – протяжно зевнула тетя Нюра. – Не в укор сказано, от разыгравшихся аппетитов. Я и проснулась-то от слюнок. Ишь, думаю, как пахнет, ну прям как раньше в нашей ремзаводовской столовке!
– Так, может быть, вы и покушаете с нами? Оцените, где борщ наваристее да вкуснее! – Елизавета Андреевна неловко улыбнулась и поставила на стол чистую тарелку.
– Покушаем, покушаем! – соседка грузно уселась на табурет за маленький столик. – И еще оладушков напеченных со сметанкой. Не откажусь!
– Сметаны у нас как раз нет. Зато есть маргарин… – Елизавета Андреевна запнулась, столкнувшись с недовольным взглядом соседки.
– Плохо, милочка, что как раз сметаны у тебя нет. Если уж позвала человека за стол, будь любезна обеспечить! – Нюра недовольно развела руками. – Кого ждем? Наливай борща, клади олашки. С мар-га-ри-ном. Я баба неприхотливая, а вот другая бы на моем месте не спустила. Ух, не спустила! Так что, считай, повезло тебе с соседкой…
Она принялась за еду с жадностью, закусывая горячий борщ румяными, сдобренными маргарином оладьями. Быстро опорожнив тарелку и облизав ложку, тетя Нюра расплылась в добродушной улыбке:
– Спасибо, милочка, за борщец, отвела душу. Господь напитал, а никто и не видал! Хошь, за это я тебе погадаю?
– К чему мне эти суеверия? Да и времени нет. Надо на работу собираться…
– Не шустри, милочка, – Нюра вцепилась в ее запястье и потянула к себе. – Я судьбинушку-то твою соберу по зернышку да по былинке, по капельке да по глоточку. Садись-ка сюда, смотри да слушай…
Она вытащила из кармана затертую колоду атласных карт, пошептала над ней и подвинула к Елизавете Андреевне:
– Вскрой, милочка, не робей, сдвинь карты, а душу-то, как колоду, вскрой передо мной, не таясь да не запираясь…
– Вы, наверное, и спите с картами? – Елизавета Андреевна подвинула на себя несколько карт, лежащих сверху. – Всегда вас с ними вижу…
– Я с моими картами, милочка, ни на миг не расстаюсь, – серьезно ответила соседка, выкладывая на столе геометрические фигуры и веера. – Карты как дети. Не доглядишь, так от рук отобьются, попадутся чужим, так и вовсе гуляками по рукам пойдут. Тогда от них ни толку, ни проку никакого не выйдет. А так, милочка, карты – это большая сила. Да-да, сила и власть! Если сумеешь заставить себе служить, они не только обо всем правду рассказывать станут, но и всю жизнь начисто поменять смогут!