Заклятие короля

Пайпер Линдси

И подобная перспектива не должна была бы беспокоить Лето на таком личном уровне. Ему приказали всего лишь по­мочь Нинн пережить три первых боя. С одним она справи­лась. Осталось еще два. Мысль о том, что Нинн может сой­ти с ума в процессе, лишь добавляла ему беспокойства.

Их возвращение в барак было встречено громкими кри­ками и поздравлениями. Лето принимал пожелания удачи от знакомых воинов и даже от тех, кто не был выбран для сегодняшнего соревнования. Тишина и Харк победили в сво­ем матче, Хелликс и Фам тоже. От их злорадства Лето толь­ко сжимал зубы.

По узкому коридору, ведущему к бараку,

они прошли в общий зал, где уже рекой тек голиш. Лето не снял доспе­ха. И не собирался до самого душа в своей квартире, кото­рым закончится этот вечер. Некоторые воины уже помог­ли друг другу отмыться в общей бане, но Лето терпеть не мог эту практику.

Впрочем, доспех он оставил сознательно, не по привычке. Слишком много неудобств доставляла реакция его тела на Нинн, особенно в этой общей зале, где освещение было мяг­че, почти приглашающим — в отличие от промышленных ламп в человеческом крыле. Зал был местом привычного от­дыха, в те редкие часы, когда воины позволяли себе рассла­биться.

Она вымылась и переоделась в чистый тренировочный ко­стюм с шелковой подкладкой под кожаными пластинами. Ко­роткие светлые волосы блестели при свете ламп, крошечные капельки воды срывались с кончиков слипшихся прядей. Он попытался вспомнить ощущение длинных прядей, скользя­щих между его пальцев — ее прекрасных длинных волос, ко­торые пришлось состричь по необходимости — и проклятые чувства его подвели.

То, что она помылась и смогла переодеться в чистое, озна­чало, что ей уже показали новую комнату в бараке. Он все еще нес за нее ответственность, но степень его доступа из­менилась. Нинн стала воином Клетки и сама могла опреде­лять распорядок дня, сама могла выбирать, с кем ей трени­роваться. Он больше не распоряжался ее временем.

Лето выпрямился на скамье и провел пальцами по недав­но остриженным волосам. Он не должен был беспокоиться, не должен был ее хотеть, не должен, Дракон подери, рваться сейчас на части.

Это следовало прекратить.

— Поздравляю, Нинн из клана Тигони, — сказал он.

Комната стихла при первых же звуках его голоса. Он на­слаждался своим влиянием уже почти двадцать лет. И лишь сейчас, встретившись взглядом с той, чей статус был самым низким в их группе, он ощутил, что его сила дала осечку. Нинн смотрела на него бледными, настолько бледными гла­зами, что их голубые радужки казались скорее светом, чем цветом. Веснушки придавали глубину и подчеркивали кра­соту ее золотой кожи, а уверенность расправленных плеч и прямой спины говорила сама за себя.

Она победила.

— Кажется, мы все предвкушаем твою инициацию. Со времен Харка еще никого не признали здесь равным.

Лицо Нинн было совершенно спокойным, противореча яростному свечению глаз. Она буквально смеялась над ним. Он это видел. Влияние, сила, которую он привык принимать как данность, с каждой минутой терялась в ней, в этой яркой женщине, которая заставила его чувствовать. Он слишком долго ничего не чувствовал.

— Осторожнее со своими желаниями. — Харк сидел бе­дро к бедру с Тишиной. На нем была футболка с короткими рукавами, остаток гардероба, который он привез с собой, когда вызвался участвовать в боях. Тишина отрешенно по­глаживала шрам в виде полумесяца на внутренней стороне его руки. Лето никогда особо не задумывался о том, почему

Харк служил Астерам, но теперь заметил. Полумесяц был свидетельством свадебной традиции Сат, известной как Ри­туал Шипов. Он спустился под землю не для того, чтобы пла­тить долги или выслуживать себе услуги. Он спустился, что­бы жить вместе со своей женой.

— Почему это? — спросила Нинн, выдергивая Лето из за­думчивости.

— Инициация — не самый приятный процесс, — ответил Харк. — Я вопил, как мальчишка, а не как мужчина. Хоть и пытался вопить, как мужик. Пытался потягаться с местны­ми бычками, но мне не сравниться с их уровнем тестостеро­на. Приходится дразнить их тем, что секс у меня чаще, чем раз в месяц.

Тишина едва слышно вздохнула, словно ее раздражала его болтовня.

— Я ничего подобного не хочу, — Нинн вздернула подбо­родок и смерила шутника холодным взглядом. — Но сейчас это моя привилегия. Мое право.

— Да просто не получится, — прошептал Харк Тишине. Он вертел в руках два осколка черного камня, пытаясь со­единить их вместе, как части трехмерной головоломки. — Ты же понимаешь, да? Физически невозможно.

И только когда Тишина закатила глаза и отобрала у него камни, он развернулся к Нинн.

— Ладно, хочешь ты того или нет, больно все равно будет. Потому что эта штука охренитепьно болит.

Ламот, еще один старик, давно ушедший на пенсию из Кле­ток после многих лет работы на Астеров, принес свое обору­дование. Уверенность Нинн снова дала слабину, и она взгля­нула на Лето. Он встретил ее у кресла, где Ламот готовил иглу и чернила.

— У меня есть татуировка, — Лето не мог вспомнить ощу­щение ее шелковистых волос и не мог позабыть, как ее паль­цы скользили по коже его головы. — Теперь она будет и у те­бя. Эмблема Астеров.

— Где?

— По твоему выбору.

Она приподняла брови, глядя на его короткую стрижку.

— Разве не было больно?

Ее глаза завершили несказанное вслух. Разве не было боль­но... учитывая твой дар?

— Харк тебе не соврал. Наша физиология означает, что метод татуировки должен быть агрессивнее, чем у людей. Больше похожим на шрамирование при участии чернил.

— И это в награду за то, что я раскатала Вэйл?

— Новичкам везет, — отозвалась Вэйл из угла.

Нинн смерила ее ледяным взглядом.

— Победа — это победа.

Женщина прочистила горло и вернулась к своему разго­вору с Фамом.

— Выбирай. — Ламот указал на свое специальное кресло, оборудованное разнообразными зажимами и ремнями. — И садись.

Она взглянула на кресло с заметным беспокойством, но с ответом не медлила ни секунды.

— На лопатке. Левой. Чтобы доспех не скрывал ее.

Ламот кивнул. Как только Нинн села, он закрепил ее рем­нями в нужном положении, полностью обездвижив верх­нюю часть тела. Лето опустился рядом на корточки. Взял ее за руку.

— Ты это заслужила. Дыши, так ты справишься с болью. Втяни ее в себя. Ты уже сделала и пережила куда худшее.

Береги ее.

Улия, дважды-злобная ведьма из Индранан, сказала ему эти слова. Он хотел бы списать это на странное бормотание сумасшедшей старухи, но не мог. Часть его, становящаяся все сильнее, не хотела отбрасывать этих слов.