Заклятие короля
Шрифт:
Она вызывающе вскинула рыжие брови.
— Как избавляться от тел Королей Дракона, и в этом нам нет равных.
— Уходите, — сказал Лето. На этот раз не повысив голос. — Ламот, ты тоже. Благодарю за работу.
Вздорная и раздражающая толпа потянулась к выходу. Некоторые не без фанфар. Лето решил не думать о последнем услышанном вопросе Фама, обратившегося к Хелликсу: «Как думаешь, он трахнет ее до или после того, как она проснется?»
Сжав кулаки и стиснув зубы, Лето остался один. Только звуки его дыхания и очень-очень тихих вдохов и выдохов Нинн разбивали тяжелую тишину. Он не хотел больше ее пугать. Голиш, по
Откуда у меня шрамы?
Джек...
Он надеялся, что выпивка притупит боль и не даст воспоминаниям вернуться. Предположение оказалось неверным настолько, что теперь он не знал, какая из версий Нинн очнется в этом кресле. И не сотворит ли ее расколотое сознание совершенно новую личность.
Он встряхивал руки, пока все кости, сухожилия и ткани не начали работать, как должно. Нужно было надежно закрыть в подсознании все инстинкты, чтобы не изувечить Хелликса прямо сейчас. Лето осторожно расстегнул ремни, которые удерживали Нинн на кресле. Она мягко ткнулась ему в грудь.
И в этот момент он впервые пожалел, что в свое время не снял доспех и не принял душ. Ему бы понравилось ощущение ее тела, мягко прижавшегося к его груди. Между ними было слишком мало нежности. Неважно, насколько сильно он хотел ее саму, больше всего он жаждал нежности, на которую Нинн, он знал это, была способна.
Лето погладил ее по виску, стирая пот. Ее глаза были закрыты, лоб и брови расслаблены. Прокусы на нижней губе уже начали заживать. Этот признак ее страданий и боли лишь подчеркивал невозможную красоту Нинн и ее поразительных губ. Она была слишком бледной, неестественно бледной, и веснушки на ее носу складывались в созвездия.
Он никогда не видел созвездий, только слышал сказки о них от матери.
Лето из клана Гарнис. Полный смешных и странных идей. Его мозгу не было места в теле, если это тело хотело выжить. Пэлл не окажется в безопасности. И ему не придется биться в Конфликте, чтобы помочь ей продолжить их род.
У него никогда не будет собственных детей.
Почему мои сестры, но не я?
Движения, которыми он поднимал Нинн с кресла, вышли грубее, чем он задумывал. Она все так же прислонялась к нему, и в таком положении он ясно видел ее татуировку. Лето чертовски хотелось, как Харку, спросить у Ламота, откуда тот мог так подробно узнать об идее Дракона. Она принадлежала всем кланам, и в то же время по сравнению с ней другие представления казались намеренно искаженными.
Но при всей своей странности этот вопрос должен был подождать. Сейчас его беспокоила только Нинн. Он начинал беспокоиться о ней. Настолько, что не хотел, чтобы ее навсегда пометили знаком людей, которых она презирала — и которых однажды вспомнит.
Более эгоистичный мотив заключался в том, что она бы не простила его, допусти он подобное.
Его оскорбляли и раньше. Воздух вокруг был пропитан вонью нереализованной злобы, зависти, ярости, большая часть которых была направлена на него. Быть чемпионом означало вызывать уважение и страх, однако последний при первой возможности обращался против него же.
Но беспокоило его не это, а возможная ненависть Нинн.
Он покачал головой, поднимая ее с кресла. Все казалось бессмысленным. Она ненавидела его все минувшие недели тренировок. Она ненавидела его, когда он обращался с ней как с лабораторной грязью, смотрел, как она одевается, срезал ее волосы. Она ненавидела его, когда он использовал Килгора в качестве наказания. Почему теперь все было иначе?
Потому что он стал уязвим.
Ему нравилась компания Нинн, когда она была неофитом. Он видел в ней вызов. Еще больше ему понравилось стоять рядом с ней, как партнеру. Никто другой никогда не держал его в темноте за руку, никто другой не нуждался в его поддержке.
Она не торопилась убраться с его дороги, прекратить разговор, отказаться от прикосновений к нему. Прикосновений к нему. Как он мог не открыться этой женщине? Сейчас он размышлял о возможных способах этого не делать. Потому что однажды, когда она будет свободна от ментальных блоков и воссоединится со своим сыном, она будет ненавидеть его так же сильно, как Астеров.
Ему нравилось, что она здесь. Забрасывая ее на плечо и шагая в направлении своей комнаты, он наслаждался знанием того, что они разделят постель — тихо поначалу, ей ведь нужно исцелиться и выйти из ступора после голыша. И страстно — после.
Он обещал ей удовольствие. И он обещал ее беречь.
Что касалось ее тела, оба обещания было легко сдержать. Но как насчет разума? Не сойдет ли она с ума, когда вновь станет прежней? Его Нинн исчезнет. А Одри МакЛарен никогда его не простит.
Глава 22
Нинн просыпалась медленно, невероятно медленно. Поначалу работал только ее мозг, и была лишь темнота под закрытыми веками. Она и не подозревала, что у нее настолько тонкое обоняние. Там, где она оказалась, ее окутывали запахи мужественности — кожа, металл, мускус. Не просто мужские запахи. Запахи Лето. Она чуяла его с такой невероятной ясностью, словно все клетки ее тела были созданы для того, чтобы втягивать его аромат, смаковать все нотки, наслаждаться ими, как ароматом крови воина, которого вскоре победит.
Теперь, осознав, что он рядом, она отчаянно хотела, чтобы ее оставшиеся чувства вернулись. Как можно скорее. Что же вернется первым? Первым вернулся вкус, о чем она почти сразу же пожалела. Кровь жгла язык листовой жестью. А поверх нее ощущались сладкие остатки голиша, который отправил ее в этот кошмарный тоннель, где тело и мозг разлетелись в разных направлениях.
Прекрати это. Хватит.
Она хотела услышать его, увидеть его, почувствовать.
— Нинн.
Она едва не замурлыкала, услышав звуки своего имени. Вернулось еще одно чувство. Она могла его слышать. Более того, теперь она знала, что он рядом. В его голосе звучал тихий гром и отдаленные ветра. Стихии. Он был сильнее, чем человек, сильнее даже, чем просто Король Дракона. Она хотела снова услышать, как он произносит ее имя, и представлять движения его губ, выговаривающих каждую букву.
Ее окутало теплое чувство. Защищенность. Она была в безопасности, которой не чувствовала уже... память не хотела поддаваться. Или не могла. Какая-то темная сила не позволяла заглядывать далеко в прошлое. Нинн предпочла раствориться в комфорте момента и не думать о том, каким странным вышло ее пробуждение.