Заклятие Лусии де Реаль (сборник)
Шрифт:
– А ты… жадюга, хохол ненасытный! Я хоть людей не травлю! А ты скольких несчастных свёл уже со свету своей гнилятиной? Таких, как ты, судить мало! Тебя самого следовало бы отправить на твою же бойню. Под топор! – всё больше распаляется Бен Шорт, брызгая слюной в раскрасневшееся лицо Джека Дудко – Вишь, он за десятью долларами пришёл…Бедняк несчастный…
Набычившись и тяжело дыша, оба пожирают друг друга полными злобы глазами и готовы вцепиться друг другу в горло.
Первым от слов к делу переходит Дудко. С криком: «Я вытрясу из тебя эти десять долларов!» – он хватает Шорта руками за цыплячью шею и несколько раз, едва не оторвав голову, хорошенько его встряхивает. Затем, войдя в раж, начинает душить своего более слабого противника по-настоящему, навалившись на него всей тяжестью своего тела. Шорт теряет равновесие, падает спиной на верстак и кривится от боли: в бок ему вонзилось что-то острое. Он пытается крикнуть, но пальцы мясника клещами сжимают ему горло. Шорт понимает, что ещё несколько секунд промедления, и придётся прощаться
Хоронили Джека Дудко в его прежнем, сосновом гробу. И тем не менее, надо полагать, больше претензий к своей «последней обители» у бывшего мясника не будет. На сей раз он умер по-настоящему и навсегда. Самое убедительное подтверждение этому – проломленный молотком череп, – удар пришёлся точно в левый висок.
Понёс ли Бен Шорт наказание за убийство? Пока нет. Хотя со времени смерти Дудко прошел без малого год. Дело в том, что морионские судьи до сих пор не пришли к единому мнению: считать Джека Дудко человеком и полноправным гражданином Баккардии или рассматривать его всё-таки как покойника, на которого законы не могут распространяться. Ведь, согласно справке, выданной морионским муниципалитетом Марте Дудко, её муж причислен к категории горожан, умерших естественной смертью и похороненных на 2-м городском кладбище. А другой справки, свидетельствующей, что покойник, пролежав ночь в могиле, чудесным образом воскрес, ни Джек, ни Марта взять не успели. Вот и ломают теперь юристы головы над вопросом: можно ли наказывать человека за убийство несуществующего человека (проще говоря, трупа) или нет? Неизвестно также, в каких пределах допустима защита живого человека в случае нападения на него покойника. Об этом в уголовном кодексе Баккардии тоже не говорится ни слова.
Впрочем, злые языки поговаривают, что несовершенство баккардийских законов тут ни при чём. Причина всей этой канители, считают они, заключается вовсе не в уголовном кодексе, а в деньгах. Перед деньгами, как известно, ничто и никто устоять не может. Даже судьи. А денег у Шорта хватает – несмотря на все старания медицины, люди в Морионе умирают постоянно, изо дня в день. Вот почему Бен Шорт и дальше продолжает делать свои гробы и при случае надувать простоватых клиентов.
Все мы люди, все мы человеки…
– Да-а! Вот это па-арень! – восхищённо шепчет на ухо своей подруге Рива Рольф, симпатичная брюнетка лет двадцати с короткой стрижкой и карими, пылающими неподдельным восторгом глазами. – Вот это действительно революционер! Вот кто по-настоящему ненавидит богачей! Остальные только сюсюкают да сопли растирают. С таким я пошла бы, не задумываясь, на что угодно – хоть в огонь, хоть в воду. Почему я раньше не видела его?
– Потому что ты редко бываешь на наших собраниях, – шепчет в ответ подруга. – Совсем отбилась от рук. Закопалась в своих книгах и света Божьего не видишь.
– Всё! Отныне я буду самым активным членом организации. Только теперь я начинаю видеть смысл в нашей деятельности. Раз есть ещё такие люди, как этот парень, значит, дело наше небезнадёжное. Кстати, как его зовут? Я была невнимательной вначале.
– Марк Болтон. Он работает слесарем-сантехником в мастерской городского коммунального хозяйства. А признайся-ка, подруга, уж не влюбилась ли ты в него?
– А что, в такого и влюбиться можно. Тем более что и с виду он вроде бы ничего…
Разговор этот происходит на нелегальной сходке молодёжной секции городской организации Союза рабочих социалистов-революционеров, сокращённо СРСР, в небольшой столярной мастерской под названием «Всё для кухни», которую любезно предоставил в распоряжение молодых социалистов её хозяин Барри Штурм – давний, несмотря на своё буржуазное происхождение и положение, приверженец идей свободы, равенства и братства и один из руководителей морионских социалистов-революционеров.
Девушки, болтая свисающими ногами, сидят на широком пыльном подоконнике. Остальные – а всего народу в мастерской собралось около полусотни человек – тоже располагаются где кому пришлось: на верстаках, на штабелях досок, а то и просто на полу. Повезло пришедшим первыми: они вальяжно восседают на новеньких, ещё не отправленных заказчикам табуретах, стульях и столах.
На импровизированном возвышении из двух поставленных вместе табуретов – оратор, невысокий стройный парень лет двадцати пяти с правильными волевыми чертами лица и выразительными серыми глазами, которые смотрят прямо и твёрдо.
Голос у Болтона не очень громкий и даже несколько глуховат. Да и говорит он не так уж складно, не всегда находит нужное слово. Но зато его речь полна энергии, огня и молодого задора. И говорит он горячо, взволнованно и, что важнее всего, убедительно. Чувствуется, что выступает человек, искренне верящий в то, о чём он говорит. Да и слова его просты, без зауми, и потому всем без исключения понятны.
– Посмотрите вокруг себя, – говорит Марк Болтон, указывая рукой в сторону улицы Флотской, которая видна из окон мастерской. – Всё, что вы видите перед собой, создано нашими руками, руками трудящихся. Но вот парадокс: ничего из созданного нами нам не принадлежит. Оно является собственностью тех, кто меньше всего трудился над его созданием. А точнее будет сказать, вовсе ни над чем не трудился. Так разве это справедливо? Нет, конечно! Но, как ни странно, все спокойно смотрят на эту несправедливость, как будто так и надо. А они, эти ненасытные живодёры, пользуясь народной пассивностью и бездельем, только-то и знают, что увеличивать за наш счёт свои богатства да купаться в роскоши: отдыхают на Гавайях и Сейшелах, ездят на «линкольнах» и «мерседесах», одеваются у самых знаменитых кутюрье, пьют исключительно дорогие коньяки и вина, едят то, что нам и не снилось. И это в то время, когда работающие на них тысячи бедняков Мориона ютятся в хибарах и каморках, задыхаются и исходят потом в переполненных трамваях и троллейбусах, одеваются во что придётся и едят что Бог послал. А эти живоглоты без зазрения совести эксплуатируют их, на каждом шагу обманывают и обворовывают, платят этим горемыкам за их тяжёлый труд несчастные центы. Сами же столько нагребли, что уже бесятся от жира, не знают, куда девать отнятые у нас деньги, на что их потратить. Вы только посмотрите, какие они возводят себе загородные дворцы. Недавно мне привелось поработать недельку в одном из таких «домиков», чинил там кое-какую сантехнику. Я имею в виду известный вам дворец «Орлиное гнездо» владельца мотоциклетного завода Дона Пиллерса, выстроенный этим кровопийцей-миллионером в Платановой роще у подножия холмов Соларе. Так там одних жилых комнат я насчитал больше тридцати. Зачем столько комнат нормальному человеку? Даже если у него большая семья? А сколько там различных залов и других непонятного назначения помещений! И, куда ни глянь, антикварная, из дорогих пород дерева мебель, картины знаменитых художников, настенные росписи, лепнина, литьё, мрамор, фарфор. Золото, наконец! В этом дворце – можете себе представить! – унитазы в уборных золотые. Ну… может, позолоченные – чёрт их там разберёт. Прислуга в ливреях с галунами из чистого золота ходит.
Вот я и спрашиваю вас: до каких пор мы будем впустую молоть языками, провозглашать красивые и умные слова о равных правах и социальной справедливости и спокойно смотреть на то, как кучка лишённых всякой совести мошенников жирует за наш с вами счёт? И при этом за людей нас не считает. Для них мы ведь всего лишь рабсила. Не рабочие, не трудящиеся, а рабсила. Слово-то какое придумали! Вы только вслушайтесь – раб-сила! Рабы мы для них, получается, вот кто. Так, может, пора уже показать этой зажравшейся своре кем мы в действительности являемся? Не на словах показать, а на деле. Демонстрациями, митингами, протестами, всякими там пикетированиями их уже не прошибёшь. К этому они давно привыкли. Надо что-то более действенное, радикальное. Надо такую акцию провести, чтобы эта нечисть поняла наконец, что в один прекрасный день она может в одночасье лишиться всех своих богатств. Пусть эти упыри и кровососы не думают, что будут вечно прятаться за выдуманный ими закон о частной собственности. Найдётся и на них управа! И этой управой должны стать мы – работяги, пролетарии. Словом, пришло время переходить от слов к конкретным действиям. Иначе какие мы социалисты-революционеры? Болтуны мы после всего этого, которые только и знают, что упражняться в красноречии. И если наше руководство, – Болтон бросает вызывающий взгляд в сторону стола, за которым сидят хозяин мастерской Барри Штурм и пожилой плечистый мужчина с львиной гривой седых волос – председатель городского комитета СРСР Пабло Рохас, – не может или не хочет заниматься организацией настоящих революционных выступлений против богачей, нам, молодёжи, ничего не остаётся, как взять инициативу в свои руки. Мы и сами сумеем показать всем – и народу, и его эксплуататорам, – что такое боевая революционная молодёжь Мориона.
По мастерской лёгким ветерком проносится одобрительный шум. Кто-то даже выкрикивает:
– Вот это по-нашему! Браво, Марк!
Марк Болтон кивком головы благодарит выкрикнувшего и продолжает:
– Я твёрдо убеждён и, думаю, вы согласитесь со мной, что только активная борьба может принести какие-то ощутимые результаты. Пусть мы не сможем пока ничего отобрать у этих бездельников – сила в лице полиции и армии сегодня ещё на их стороне, – но зато уж разрушить что-нибудь или сжечь мы сумеем! Думаю, у нас хватит смелости бросить открытый вызов нашим угнетателям! И чем скорее они узнают силу нашего гнева, тем хуже для них и лучше для народа. Нас и больше, и дело наше правое! И потому рано или поздно победа будет за нами! Вот тогда-то и воцарятся в стране равноправие, справедливость и демократия. Но начинать надо уже сегодня. Завтра может быть поздно. Даёшь настоящую борьбу с богачами!
Мастерская взрывается грозным гулом:
– Молодчина, Марк! Правильно! Пора действовать! Хватит брюзжать и возмущаться, пора переходить к конкретным действиям! Мы с тобой, Марк! Веди нас на буржуев!
– Мне кажется, этот малый далеко пойдёт, – наклонившись к уху хозяина мастерской, шепчет Пабло Рохас.
– Вы имеете в виду арестантские роты? – интересуется Барри Штурм.
– Роты само собой. С таким темпераментом рот ему не миновать. Я о другом. Я вижу в этом юноше будущего лидера СРСР. Если б ему в придачу к его темпераменту, убеждённости и ненависти к эксплуататорам да ещё какое-никакое образование, цены ему не было бы. Через десяток-другой лет это был бы председатель ЦК нашего союза. Вот о чём я подумал. Х-м… Это же надо, – вертит от удивления львиной головой Пабло Рохас, – так ненавидеть богачей! В его-то годы… Что вы знаете о нём?