Заклятие (сборник)
Шрифт:
Я с готовностью пообещал, затем спросил отца, из-за чего такая секретность.
– На похоронах будут два человека, которых ты прежде не видел, – сказал он. – По причинам, которых тебе при всем твоем раннем уме не понять, я желаю, чтобы вы и дальше оставались незнакомыми. Не пытайся словом, взглядом или жестом выяснить, кто они. Малейшую попытку такого рода я расценю как самое тяжелое ослушание.
Я снова пообещал вести себя, как велено, хоть и почувствовал острое желание узнать, кто эти запретные незнакомцы.
– Изабелла, – продолжал отец, обращаясь к леди Сеймур, – поручаю его тебе. Крепко держи его за руку до конца церемонии, пока все не разъедутся.
– Всенепременно,
– Не подпускай его близко к Августу! – строго ответил отец. – Я не хочу рисковать ни его жизнью, ни жизнью других. Оба сейчас так опасны и непредсказуемы, а он так неисправимо любопытен, что столкновение неизбежно приведет к трагедии. – Он достал золотые часы с репетиром. – Половина двенадцатого, и я слышу, что к приватному входу подали карету. Идем, Изабелла, мешкать нельзя.
Он взял с комода шляпу с траурной лентой и черные перчатки, подал тете руку и повел ее к лестнице. Карету подогнали к самому крыльцу, поскольку ночь была очень сырая и ветреная. Они забрались в экипаж. Слуга поднял меня, отец усадил к себе на колени, и мы тронулись.
Несмотря на грохот колес, шум городских улиц, рев ветра и беспрестанный стук дождя, я в моем удобном положении заснул и проснулся, только когда карета остановилась перед собором Святого Михаила. Мы вышли. Большие двери распахнулись и, как только мы вошли, сразу закрылись. Внутри все было тихо, одиноко и окутано мраком, который едва-едва рассеивали два светильника. Один тускло поблескивал за портьерой органной галереи, другой нес в руке впустивший нас причетник. Он был в стихаре, лицо скрывала маска.
– Все собрались? – спросил герцог Веллингтон.
– Да, милорд, все у гроба.
– Тогда веди нас, – продолжал его светлость.
Служка повиновался и, взяв светильник, повел нас вперед. Мы прошли под исполинскими сводами купола, высоту которого скрывала царящая в церкви тьма. Орган издал одну-единственную ноту. Когда она затихла, полились другие, и вскоре темное пространство собора заполнила приглушенная скорбь моцартовского «Реквиема». Я остановился послушать. Леди Сеймур взяла меня за руку и молча потянула вперед. Мы приблизились к входу в королевскую усыпальницу Уэлсли. Наш вожатай постучал. Дверь открыли изнутри, и мы вошли. Множество светильников горело в обители мертвых, но так тускло и бесцветно, словно пламя брезгует здешним воздухом. Каменные стены выглядели темными и сырыми, но не склизкими. Из ниш, приготовленных для гробов, три были заполнены. Перед каждой стояла погребальная урна. Посередине на возвышении белый бархатный покров скрывал маленький гроб. Рядом расположились те, кто пришел проститься с усопшим. От входа я отчетливо видел всех; опишу их как смогу подробнее.
В изголовье гроба стоял доктор Стенхоуп, примас Ангрии, облаченный сообразно сану, справа от него – доктор Самнер в обычном траурном платье, слева – доктор Элфорд, одетый так же. Чуть поодаль, скрестив руки на груди и устремив глаза в пол, прислонился к стене Заморна, бледный и неподвижный, словно сам – ждущий погребения труп. Ни слезинка не дрожала в длинных опущенных ресницах, а чело, как обычно, туманила скорее суровость, нежели скорбь. Подле него стояла Мина Лори, обращенная всем телом (полагаю, неосознанно) к нему, прочь от остальных. Она много плакала, но слезы ее лились обильнее при взгляде на бледное лицо застывшего рядом герцога.
Напротив стоял Эрнест Фицартур. Он закрыл лицо руками, влага сочилась между пальцами, но, исполненный тем же духом, что и отец, он из гордости не выражал свою скорбь рыданиями или всхлипами.
Кроме перечисленных знакомых мне лиц, присутствовали еще двое. Они расположились в изножье гроба: дама и джентльмен, она в двойной вуали черного крепа, он – в черном плаще. Они переговаривались очень тихо, затем дама подошла к Заморне и что-то произнесла участливым тоном. Герцог слабо улыбнулся и сказал, чтобы она поговорила вот с ним (указывая на Эрнеста), «если хочет утешить страждущего».
– Нет, – промолвила дама. – Пусть Эдвард [14] плачет. Он утратил товарища детских игр и должен печалиться. Однако для вас эта смерть – в некотором роде избавление.
– Что ж, Эмили, – возразил герцог, – вы не видите слез на моих щеках. Бедная Мина, – он сочувственно повернулся к ней, – рыдает о своем питомце, я же спокоен как… – Он выразительно кивнул на фигуру в черном плаще.
– Спокоен, Август! – промолвила дама. – Внешне да, но лицо ваше бело как смерть.
14
Полное имя мальчика – Эдвард Эрнест Фицартур, лорд Гордон.
– Эмили, – ответил герцог, – поднимите его капюшон и гляньте, не побледнел ли и он?
Она покачала головой и отошла.
Мой отец выступил вперед и приблизился к двум чужакам. Джентльмен протянул руку, которую его светлость герцог Веллингтон стиснул весьма тепло. Дама откинула покрывало, но, поскольку она в это мгновение стояла спиной ко мне, лицо ее осталось для меня такой же загадкой. Герцог молча поцеловал ее в лоб. Затем они с неведомым джентльменом отошли чуть в сторону. Некоторое время они расхаживали поодаль от нас, что-то обсуждая вполголоса. Теперь я видел, что поступь и осанка неизвестного весьма благородны. Он отличался высоким ростом, а голос, даже приглушенный, звучал повелительно.
Вскоре дверь склепа вновь отворилась, и причетник в маске ввел принца Джона Хитрундского [15] с лордом Розендейлом [16] . Оба, разумеется, были в черном. Розендейл встал рядом с Эрнестом, глядя на того с искренним сочувствием, но не говоря ни слова. Фицартур при виде друга сразу вытер слезы и закусил губу, явно не намеренный более выказывать слабость. Фидена прошел, не заметив Заморну, который, как я говорил, стоял несколько в стороне. Он шагнул к моему отцу и его спутнику, поклонился первому и со словами: «Как ты, мой дорогой Заморна?» – протянул второму руку.
15
Герцог Фиденский, сын короля Александра I, наследник трона Хитрундии, ближайший друг Заморны.
16
Джон Август Хитрун, старший сын принца Джона и его супруги Лили, урожденной Харт.
Незнакомец отшатнулся с таким гневом, что Фидена в недоумении тоже отступил на шаг и растерянно огляделся. Артур торопливо подошел к нему. Лицо Заморны, мгновение назад белое и холодное, как мрамор, стало пунцовым.
– Джон, – проговорил он, сжимая руку Фидены, – неужто ты меня не узнал?
– Узнал, конечно, просто в первый миг не заметил и, увидев высокого джентльмена рядом с твоим отцом, допустил ошибку. Теперь, впрочем, все разъяснилось, и поскольку я никого не хотел оскорбить, надеюсь, на меня и не обиделись.