Заклятые пирамиды
Шрифт:
Сумасшедший наблюдал за развернувшейся суетой с удовлетворенным выражением в густо подведенных глазах. Голову парню напекло, мозги давным-давно закипели, как похлебка на плите, а ему подчиняются, как вменяемому.
Работники жизнерадостными не выглядели: действие одурманивающего чая закончилось, но они сознавали, что поднимать бунт или пытаться бежать бессмысленно, без магической защиты им из этих краев не выбраться. К тому же Эдмар посулил золота за усердие, это их чуть-чуть взбодрило.
Людей разбили на две группы: одни копают, другие отдыхают в тени под сооруженными навесами.
– Работай.
– С какой это стати?
– Кто не работает, тех буду наказывать, – негодяй скосил глаза на плетку, висевшую на поясе.
– Я должен поговорить с Эдмаром.
– Эдмар-нуба сказал, чтобы ты работал.
Тут Дирвен увидел, что Зинта, намотав свое покрывало на голову наподобие тюрбана и подпоясав светло-зеленый лекарский балахон, тоже взялась за лопату, и перестал спорить с этим ублюдком. Запомним и посчитаемся, а пока лучше не нарываться.
Эдмар и сам присоединился к ним, после того как очертил защитным кругом лагерь и территорию раскопок. Работали все без исключения, это смягчало обиду. Один Нохиш-нуба временами отлынивал, оправдывая это тем, что кто-то ведь должен готовить чай, восстанавливающий силы. Дирвен заметил, что ни Эдмар, ни его телохранитель к этому чудо-напитку не притрагиваются, и решил последовать их примеру. Почем знать, вдруг Нохиш и на него смотрит как на помеху? Он ведь выпускник Магической Академии и вряд ли забыл о том, что всем, кто состоит на службе, показывают портреты беглых преступников. Скорее всего, он догадывается, что амулетчик Ложи его опознал. Хорошо бы подкатился с разговором, – Дирвен не хотел делать первый ход.
Ямина постепенно росла вширь и вглубь. Пот заливал глаза, на зубах скрипел песок, мышцы ныли от непривычных усилий, на ладонях вспухали кровавые мозоли – впрочем, Зинта их тут же залечивала, подходя к тем, кто нуждался в помощи. Если она чуяла, что кто-то близок к тепловому удару, тоже успевала раньше, чем работнику становилось дурно. А Дирвен еще удивлялся, зачем Эдмар потащил ее с собой. Он хоть и умалишенный, но все наперед просчитывает.
Ночью тоже копали, при свете луны, похожей на сурийское серебряное блюдо, и плавающих над головами волшебных шаров – у каждого из них был свой оттенок: розоватый, зеленоватый, голубоватый, оранжевый. Работать в ночную смену понравилось Дирвену больше, чем днем. Песок не такой горячий, нет палящего зноя, и устроенная Эдмаром феерическая иллюминация не режет глаза, в отличие от ярящегося над пустыней солнца.
Еду выдавали строго отмеренными порциями, исключение делалось только для Зинты, если ей приходилось призывать силу Тавше. Однажды Эдмар застукал Нохиш-нубу за поеданием лишнего куска, и отношения между двумя магами еще больше обострились.
– Почему вы работаете вместе со всеми? – криво усмехнулся Дирвен, когда лекарка в очередной раз заставила его мозоли подсохнуть и зарубцеваться. – Вас ведь не принуждают.
Он заметил на ее небольших огрубевших ладошках такие же следы.
– Не по-доброжительски получится, если все копают, а я буду прохлаждаться. И чем быстрее мы отроем Эдмаров подвал, тем лучше.
– Для
– Для всех. Эдмар должен добраться до того, что он называет своей аптечкой первой помощи, раньше, чем сойдет с ума.
– Так он уже сошел!
– Пока еще нет. Но чтоб этого не случилось, мы должны работать на совесть.
– Совершенно верно, – подтвердил неслышно подкравшийся к ним маг. – Дирвен, ты напряги воображение и представь меня свихнувшимся. Боюсь, что для Сонхи это будет равнозначно пробуждению сотни вулканов, череде землетрясений и нашествию армии демонов в придачу. Мне-то будет уже все равно, ибо ум за разум зайдет, а вам останется только посочувствовать друг другу.
Говорил он об этом с таким удовольствием, словно расписывал заманчивые для собеседника перспективы. Дирвену и впрямь стало не по себе, особенно когда он увидел, что радужка у Эдмара теперь золотисто-желтая, как янтарь.
– Что у тебя с глазами? Зинта, видите?..
– Это не заболевание, – успокоила лекарка. – Просто цвет изменился.
– Такие глаза у меня были в прошлой жизни, – мечтательным тоном пояснил маг. – А здесь, в Сонхи, меня когда-то называли Золотоглазым. Собираюсь вернуть себе это прозвище, оно мне нравится, но сначала надо разгрести текущие проблемы.
Он покосился на яму, которая за минувшие дни приобрела такие размеры, что там впору было устроить пруд и запустить рыбу для разведения. Внизу копошились сурийцы: одни копали, другие тащили вверх по склонам полные песка носилки.
– А ты уверен, что не напрасно роем? Вон какая глубина, и до сих пор ничего не нашли.
– Если я не ошибся в расчетах, прошло несколько сотен тысяч лет, так что до нужного пласта мы еще не добрались.
– Да откуда ты знаешь, что там вообще что-то есть? Такое барахло, как твоя карта, в каждой лавке древностей продается, с комплектом бубенцов на уши.
– Знаю, – Эдмар улыбнулся, щуря подведенные углем глаза, и Дирвен скрипнул зубами, потому что это нестерпимо напомнило ему Энгу. – Сам когда-то спрятал.
– Ты?!
– Что тебя удивляет? Я же маг-возвратник.
– Настолько древний, чтобы через столько лет… И ты это помнишь?
– Твоими стараниями. О, я ведь тебя до сих пор так и не поблагодарил…
– Это почему еще – моими?
Дирвену стало очень неуютно. Он понял, что услышит сейчас нечто такое, что его ошеломит хуже некуда, и лучше бы, пока не поздно, прекратить разговор, но глядел в недобрые желтые глаза Эдмара, как завороженный, а тот, в свою очередь, тоже не собирался щадить его и сворачивать на другую тему.
– Как ты думаешь, что такое Лилейный омут?
Так и есть, вот оно… Как же все плохо…
– Он желания исполняет, – собственный голос показался Дирвену чужим. – Вернее, только одно желание, если загадаешь выплыть оттуда живым, ты сам так говорил… Да?
– Нет.
– Тогда… Что он делает?
– Возвращает память и силу.
– Всем древним магам?
– Не всем. Только таким, как я. Тем, чье могущество превышает некий ценз. Остальных омут убивает.
«И я сам его туда привел, сам столкнул в воду! Боги, что же мне за это будет, если узнают…»