Закогтить феникса
Шрифт:
— Жертвы пожирателя, — спокойно отвечаю я.
Пузыри лопаются и лопаются. Скольких же тварь сожрал? Судя по силуэтам, пил чаще всего девушек, и это понятно. Девушек не принято учить боевым техникам, а значит, даже достигнув высоких ступеней культивации, они будут оставаться беззащитными.
Хуже всего то, что тени не настоящие призраки. Или наоборот, они, в отличии от Вей-эра, настоящие. Он сохранил себя: душу, память, личность. Тени давно утратили человеческое. В них нет ничего, кроме боли и жажды мести, и они не способны отличить причастных от непричастных. Проще говоря, они нацелены
Страж наносит удар мечом.
— Назад, — кричу я. — Ты бы ещё дым топором порубил.
Удар не причиняет ни малейшего вреда, зато тень чует человека. Вытягивается противоестественно длинная рука.
Страж отскакивает, пятится. На первый взгляд призраки не преследуют, но обольщаться не стоит. Шумно принюхиваясь, они запоминают всех, кто находится поблизости и однажды придут.
— Никому не расходиться, — приказываю я. — Окружите императора.
— ЯоЦинь?
— Если кто-то уйдёт, некоторые призраки могут развоплотиться и пойти следом, ваше величество.
Я охотно отвечаю, чтобы показать, что понимаю ситуацию.
— Откуда они вообще взялись…
— Талисман, ваше величество. Полагаю, пожиратель думал, что в талисмане запечатана убийственная техника, которая лишит вас жизни и не ожидал, что ценой удара станет его собственная жизнь. Талисман призвал жертв на путь мести, но… Настоящий виновный мёртв, и они будут преследовать всех живых, которые в миг призыва находились поблизости.
Лучшим решением было бы пригласить жреца, но уходить действительно никому нельзя.
Призраки не переставая нюхать землю, медленно двинулись в нашу сторону. Особенно торопится тот самый, получивший от теневика мечом. И следует он за обидчиком.
Я пытаюсь развернуть массив, но не успеваю. Почуяв ловушку, призрак бросается вперёд.
Обычными методами не справиться, и даже “призрачные когти” не помогут.
Я ведь по диким чудовищам, а не по нечисти. Пара мыслей у меня, конечно, есть, и я точно не позволю…
Слуга, из четвёрки нёсших паланкин со мной, не выдерживает, когда самая мелкая тень, размером с кошку, не больше, устремляется к нему. С криком он бросается прочь. Тень по крику уловив направление припускает следом.
Нельзя же!
— Взять! — приказываю я.
Стражи останавливают слугу, а я бросаюсь наперерез призраку. Вывожу иероглиф, как делал РенШен, чистой ци. Тень отвечает злобным шипением и заваливается на спину. Четыре конечности словно распадаются на части словно метла на прутья. Чёрные жгуты вытягиваются и обретают сходство со щупальцами.
Не получилось…
Щупальца тянутся уже ко мне.
И тонут в сиреневато-синем сиянии. Мягкий свет омывает призрака, и чернота растворяется. Призрак обретает прозрачность. Слышится тихий вздох, и тень бесследно исчезает. Только ноздри щекочет аромат благовоний.
— Брат!
— Да здравствует его высочество принц Юань!
— Долгих лет его высочеству принцу Юаню!
Я оборачиваюсь.
РенШен.
На меня он внимания не обращает, как не обращает внимания на приветствия, разбирается с тенями, причём с таким вальяжно-самолюбивым видом, что сразу ясно — передо мной перья распушил. Я-то не справлялась.
Р-р-р-р.
Так бы и пощекотала бока когтями.
— ХаоЦзы приветствует свою императорскую сестру, — РенШен кланяется ЯнСи, — и просит пригласить жрецов, чтобы проводить несчастные души в царство Ямы. Расследование с позволения императорской сестры этот принц возьмёт на себя.
Пожиратели должны быть уничтожены, я согласна полностью.
— Мы одобряем предложение нашего любимого брата. Принц Юань такой разумный.
— ХаоЦзы благодарит императорскую сестру за доверие.
— Раз уж ты так быстро пришёл, выпей с нами чаю, — решает ЯнСи.
РенШен вновь кланяется, и я отчётливо вижу, что делает он это не всерьёз, на публику. Мы встречаемся взглядами, и РенШен приподнимает уголок губ в намёке на улыбку. Я представляю, что я сделаю, когда мы, наконец, останемся наедине…
Но разве можно во дворце мечтать об уединении или хотя бы о спокойном чаепитии? Я не уследила, откуда они взялись. На тропинке появляются две звонкие хохотушки. Вероятно, они дочери чиновников, караулили нового императора. С императором не сложилось.
— Эта девушка приветствует её величество. Приветствую принца Юаня, — повторяют они друг за другом, и почему-то нацеливаются на меня. Хотя причина очевидна: наложницами в императорский дворец им не войти, но можно попытать счастья с дворцом Юань.
— Ай, разве это не слишком высокомерно? Император Лан сказала его высочеству несколько слов, но девушка Сян даже не поклонилась!
Глава 53
— Девушки правы, поклона не было, — легко соглашается РенШен и поворачивается ко мне. — ХаоЦзы приветствует драгоценную принцессу Юань. Долгих лет принцессе Юань. Надеюсь, принцесса простит?
Шут!
И ведь знает, что у меня от такой игры когти чешутся. Я же не сдержусь. Вот прям здесь и сейчас на глазах у публики брошусь. Что творит, мерзавец!
— Вы можете подняться, — фыркаю я и скрываюсь в паланкине. Ещё и шторку задёргиваю.
Ответом мне тихий смех.
Цыкнув, я отворачиваюсь. Интересно, девочки собирались вдвоём стать наложницами или метили на место принцессы? Как бы они его делили? Хотя нет, не интересно. Уж если РенШен их раньше в свою постель не пустил, когда считал себя четвёртым принцем и меня не помнил, то теперь уж точно погонит.
Не понимаю…
Учить боевые техники не принято — пускай. Но всё равно же можно найти чем заняться: целительство, каллиграфия и создание бумажных талисманов, травничество. Почему — ну, почему?! — девушки отказываются идти своим путём и добровольно лезут в змеиное гнездо, лишь по нелепости называемое дворцом? Что хорошего делить своего мужчину с другими, жить в вечной опасности? Я не знаю, почему мама вошла в резиденцию Сян, зато знаю итог. Двор рушится, денег нет, если бы не доброта кухонной девочки, еды бы тоже не было. Нас с мамой обеих ждала ранняя смерть. А ведь в императорском дворце страшнее: яд, подставы и неизбежная потеря высочайшей благосклонности. Зачем…? Если ЯнСи смогла отказаться от роли разменной монеты, то и другие смогут. Дело ведь не столько в поддержке, которую она получила от РенШена, сколько в её решительном характере. На арену ЯнСи никто не тащил, она сама вышла.