Заколдованная шкатулка
Шрифт:
Сумка была незнакомая — большая бесформенная торба из коричневой кожи.
И тут Надежда Николаевна вспомнила вчерашнюю историю — девушку, которая рисовала в метро пассажиров, а потом едва не попала под машину, сумку, которую она, Надежда, отбила в честном поединке у воришки…
— О господи! — воскликнула Надежда. — Как я могла забыть! Ведь ей наверняка нужна эта сумка!
Действительно, вчера, едва дотащившись до дома, Надежда бросила чужую сумку в прихожей и сосредоточилась на своих вещах. У нее-то все было нехорошо, потому что разбилась
Тут очень кстати позвонила мать, чтобы узнать, как Надежда доехала и понравилось ли зятю черничное варенье. Надежда едва не зарычала в ответ.
А во время разговора кот умудрился вымазать лапы в чернике и наследить в кухне. Надежда бросила трубку и принялась ловить кота. Лапы, конечно, не отмылись, несмотря на то что Надежда перепробовала и мыло, и гель, и даже жидкость для мытья посуды. И только успела Надежда кое-как отчистить сумку и выбросить синюю тыкву, как явился с работы муж. Он обратил внимание только на синелапого кота, долго квохтал над ним, кормил вкусненьким и выговаривал Надежде, так что про чужую сумку она забыла начисто.
Очевидно утром, уходя на работу, Сан Саныч увидел ее, валявшуюся в прихожей, и положил на стул, он не любил беспорядка.
Сейчас Надежда перерыла содержимое коричневой торбы и на самом дне, под планшетом для рисунков, под косметичкой и прочими мелочами, которые всегда накапливаются в женской сумке, обнаружила студенческий билет. Из этого билета явствовало, что он принадлежит Екатерине Максимовне Малининой, студентке Санкт-Петербургской художественно-промышленной академии имени Штиглица, именуемой обычно Мухинским училищем, или просто «Мухой».
«Так, “Муху” мы оставим на крайний случай, — подумала Надежда, — сейчас ведь девушка, которую зовут Катей, находится в больнице, и сумка ей нужна. Мало ли какие мелочи понадобятся, телефон опять же… А вот, кстати, мобильника в сумке нет. Кошелек есть, денег в нем маловато, но все же…
Нужно звонить в справочную по всем больницам, там скажут, куда вчера отвозили жертв дорожных происшествий».
Надежда пододвинула к себе телефон и за четверть часа выяснила, что Екатерина Малинина находится в городской больнице номер четыре, куда ее доставила накануне машина «Скорой помощи».
Четвертая городская больница располагалась неподалеку от дома Надежды Николаевны, что можно было расценивать как перст судьбы. И как шанс хоть ненадолго отложить ненавистные домашние дела.
— Я только отнесу ей сумку и сразу же примусь за хозяйство! — сказала Надежда в пространство, адресуясь, по-видимому, к пылесосу.
Пылесос на эти слова никак не отреагировал, но из гостиной выглянул кот, который посмотрел на хозяйку с недоверием и осуждением.
— А тебя вообще никто не спрашивает, синелапое чудовище! — строго проговорила Надежда.
Кот обиделся и скрылся в
И только было Надежда собралась уйти, как позвонила мать.
— Надя, ты знаешь, что случилось? — заговорила она, как всегда на повышенных тонах, что свидетельствовало о том, что она сильно нервничает.
Надежда свою мать знала отлично, поэтому не слишком обеспокоилась — причиной ее волнений могло быть, к примеру, землетрясение в Южной Америке или же очередная драка депутатов на собрании Государственной думы.
— Мама, ты здорова? — быстро спросила она, чтобы свернуть разговор. — Ты не захлопнула дверь, тебя не обокрали в магазине?
— Да что ты такое говоришь?! — взвилась мать. — По-твоему, я ненормальная? Успокойся, я еще не выжила из ума, так что в психушку оформлять меня рановато.
— Мама, ну что ты говоришь…
— Я знаю, что говорю! — с пафосом заявила мать.
— Ах, вот как…
Тут до матери дошло, что она малость перегнула палку и что Надежда может обидеться и повесить трубку. А ей хотелось поговорить.
— Ты слышала, что вчера убили Рюмина?
— Ну да… — неуверенно ответила Надежда, — что-то такое мелькнуло по телевизору.
— Ничего себе мелькнуло! Да все каналы об этом твердят! И московские, и наши! Представь себе, среди бела дня киллер вошел в ресторан и ухлопал двоих человек прямо за столиком!
Надежда вспомнила, что вчера вечером слушала в новостях, что в городе произошло двойное убийство. И правда, на глазах у всех ухлопали депутата Законодательного собрания Рюмина и крупного бизнесмена Шарапова. Если фамилия Рюмина часто мелькала в новостях и отложилась у Надежды в памяти, то фамилия Шарапов ничего ей не говорила. То есть говорила, теннисистка такая есть, но к убитому, надо полагать, она не имеет никакого отношения, фамилия довольно распространенная.
Мать возмущалась в трубку, но Надежда твердо сказала, что ей должны звонить, так что нельзя занимать телефон. Мать с ворчанием бросила трубку.
Надежда допила остывший кофе, привела себя в порядок и отправилась в больницу.
В окошке справочной ей сообщили, что пациентка Малинина, поступившая вчера по «Скорой», находится в неврологическом отделении, в палате номер двенадцать.
— В неврологии? — переспросила Надежда. — Почему в неврологии, а не в хирургии?
— Потому что у нее сотрясение мозга, — пояснила медсестра и добавила, взглянув на Надежду поверх очков: — Состояние средней тяжести, температура нормальная.
Надежда поднялась на четвертый этаж и вошла на неврологическое отделение. Никто ее не остановил, хотя время было неприемное. Очевидно в этой больнице были демократические порядки.
Коридор отделения был пуст. На столе дежурной сестры лежала раскрытая книга, но сама сестра отсутствовала. К счастью, на дверях палат были проставлены номера. Надежда Николаевна прошла мимо седьмой палаты, мимо восьмой, девятой, десятой…
В это время дверь двенадцатой палаты открылась, оттуда вышел мужчина в белом халате.