Заколдованная земля
Шрифт:
Фелисьен вскочил, отплюнулся, а когда повернулся к нам, то скорчил довольно кислую мину.
— Такие прелестные карибу! наикрасивейшие карибу, каких я когда-либо видел. Капитальные карибу!.. — С минуту тер себя за ухом и добавил потом с ужасным презрением: — ...И такой жалкий выстрел!
Ничего не поделаешь! На этот раз приходится отказаться от желания полакомиться свежим окороком и удовольствоваться куропатками.
— Хорошая земля, прекрасная земля! — в восторге твердил эскимос. — Олени, куропатки, олений мох. — Прекрасная земля!
Мы развели огонь, который
Очевидно, что от голода мы здесь не погибнем. Успокоенные и сытые, мы отправились спать на мох. И пока эскимос первый стоял настороже, чтобы ничто неожиданное не нарушило нашего покоя, все мы погрузились в глубочайший сон.
XVI.
Много ли я спал? Судя из последующего, я полагаю, что сон мой длился около семи часов.
Я проснулся, когда кто-то потряс меня за плечо, и, протирая глаза, я увидел над собою лицо добряка Эквы, искаженное ужасным испугом. Остальные еще спали.
Гуски был на ногах; он стоял на склоне с горящими глазами и взъерошенной шерстью; он издавал глухое рычание и смотрел вниз по направлению к лесу.
Весь край был погружен в печальный полумрак. Тяжелые, потемневшие облака ползли низко над землею. Сзади нас, над горизонтом леса, шел дождь. Угрюмая мрачная горная цепь, откуда мы пришли, исчезала, закутанная пар а ми. Нигде ни звука. Ни одна ветка не шевелится. Куропатки и вороны исчезли. Насекомые скрылись перед дождем.
— Что такое? — спросил я и потянулся за ружьем.
Эскимос, делая усилие ответить, вместо этого только показывал рукою.
— Что там? Что там творится? — настойчиво спрашивал я.
Лес имел свой обычный вид. Но прежде чем я добился ответа, послышались звуки.
С края молчащих лесов неслось какое-то демоническое рычание. Сначала это был какой-то хрип, клокотание, которое вдруг изменилось в прерывистое рычанье хриплой трубы, и оборвался, как будто его обрезали. А потом снова, как позев разоспавшегося великана, храп, закончившийся ревом.
Должен признаться, что в последовавшей затем полной тишине я стоял добрых две минуты, совершенно подавленный странным чувством жути.
Я смотрел с тем же ужасом, как и эскимос, на косматый хвойный лес. Мне казалось, что между старыми деревьями происходит какое-то движение.
Верхушка одного из них на мгновение судорожно затряслась, хотя было полное затишье и остальной лес стоял не шелохнувшись. Что-то живое, неизвестное двигалось под ветвями.
Я стоял, наклонившись над обрывом, ожидая, что выйдет из-под крайних деревьев какое-нибудь существо, которое поразит меня ужасом. Но никакого движения, никакого рычания не слышалось больше, и лес был так же угрюм, как и прежде. И хотя я старательно рассматривал в бинокль, — я ровно ничего не видел. Гуски успокоился. Он начал скакать кругом меня, глядя на меня своими голубыми глазами и махая косматым хвостом.
Эскимос уселся на мох и тревожно смотрел вниз. Ему еще не верилось, что все обойдется благополучно. И мне, признаться, также.
Я уже больше не засыпал.
Новые и новые мысли приходили мне в голову. Я думал о тайнах этой новой земли, так ревностно охраняемой вековечными льдами. О человеческих существах, которые, может быть, в ней обитают. О случайностях или неприятностях, которые нас ждут.
Через полчаса настало утро. Мои друзья встали, набравшись сил и в добром расположении духа. Аппетита у них решительно не убыло. Были вновь испечены куропатки и снова нарвана черника.
Я отошел со Снеедорфом в сторону, чтобы рассказать ему о последних событиях. Старик молча выслушал меня. Он попросил меня еще раз со всеми подробностями описать лесные звуки.
Выслушав меня со вниманием, он спросил:
— Тяжелые ружья на моржей у нас в порядке?
Действительно, они оказались в безупречном виде, ни капли не пострадав при головоломной переправе.
Снеедорф по виду был спокоен.
— Зарядите их, пожалуйста, и держите наготове!
Я обещал сделать это и сам вскоре почувствовал благотворное влияние этой предосторожности, так как ко мне вернулась прежняя вера в свои силы.
Через час после этого отправились мы к лесу.
Багаж, без которого мы могли обойтись, а именно двое саней, мы спрятали в подходящей выбоине.
Мы закрыли их непромокаемым плащом и заложили плоскими камнями. Сделали мы это в предохранение остатка наших драгоценных запасов от неприятных визитов лисиц или других четвероногих грабителей.
Мы наложили из камней целую пирамиду, а на верху ее воткнули сломанный лыжный шест с пестрым обрывком флага. Благодаря этому, депо было видно издалека.
Дорожные запасы и оружие было равномерно распределено между всеми членами нашей группы. Спинные мешки, вмещавшие массу мелочей, пришлись очень кстати.
После короткого совещания мы порешили, что предпримем поход с места нашего лагеря к центру неизвестной земли. Если найдем более подходящее место, то перенесем туда и нашу операционную базу.
Мы наметили себе течение реки, выходящей по левую сторону передней стены большого глетчера. Идя наискось, вдоль выдававшейся полосы леса, мы надеялись дойти до нее через пять часов.
Река текла прямо к северу. Возможно, что по ее течению мы скорее пройдем через лесные дебри к центру страны или же мы устроим плот и поплывем.
В верхних слоях атмосферы начиналось движение. Неподвижные облака отправились в путь. Далеко на запад между прорывами их видно было чистое небо. Фелисьен уже раньше сделал несколько удачных набросков великолепной окружающей панорамы. Он был тронут красотой открывавшихся перед нами картин и, сверх обыкновения, молчал.
Надежда безбоязненно двигалась вперед, погруженная в мечты, с ружьем в руке и с мешком за спиною. Смелость этой девушки, казалось, вливала в нас новую энергию.