Заколдованная
Шрифт:
— Соколушка, — сказал он, понизив голос, — я должен найти способ, как добиться мира для Блэкторна. Я хочу, чтобы наш ребенок родился в мирное время и на земле, не раздираемой войной.
Мег поцеловала ладонь Доминика и посмотрела на него глазами, которые светились любовью.
— Что бы ни случилось, Глендруидский Волк, — прошептала она, — я никогда не пожалею о том, что носила твое дитя.
Не обращая внимания на других, кто был в комнате, Доминик посадил Мег к себе на колени. Вплетенные в ее волосы золотые колокольцы задрожали
Немного погодя рыдания арфы возобновились; красивая мелодия выражала все оттенки печали.
— Ну и развеселая компания, — насмешливо произнес Эрик, войдя в большой зал с сидящим у него на руке соколом — Ты часто играешь на похоронах, леди Ариана?
— Это одна из самых веселых ее мелодий, — промолвил Саймон.
— Боже упаси нас, — пробормотал Эрик — Довольно, леди. А то, чего доброго, мой сокол заплачет горючими слезами.
Упомянутый им сокол распустил крылья, снова сложил их и принялся рассматривать находившихся в комнате людей с нечеловеческим любопытством.
— А я думал, ты с Дунканом, — сказал Доминик, — и занят тем, что вколачиваешь Знание в его дурную голову.
— Моя сестра попробовала более надежный способ, — ответил Эрик, слегка улыбнувшись. Прошлой ночью она ходила к Дункану.
Улыбка Доминика была точным отражением улыбки Эрика.
— Теперь понятно, почему их не было на утренней службе в часовне.
— Вот именно.
— Помогло ли это моим поискам мира?
Поколебавшись, Эрик пожал плечами. Сокол беспокойно переступил у него на запястье, и украшавшие его путы серебряные колокольчики зазвенели.
— Что-то изменилось, — промолвил Эрик. — Я чувствую это. Но не знаю, что именно.
— Позволь мне просветить тебя, — произнес голос Кассандры из-за спины Эрика.
В голосе этой мудрой женщины было нечто такое, отчего в комнате установилась тишина.
Эрик шагнул в сторону, чтобы дать пройти Кассандре. Он увидел, что ее волосы, обычно заплетенные и убранные под наголовник, были распущены и, низвергаясь подобно пенящемуся серебряному водопаду, свободно растекались по ее алому плащу. В руках у нее блестели древние серебряные рунные камни.
Сокол опять распустил крылья и пронзительно крикнул.
— Ты только что гадала на серебряных рунах, — сказал Эрик без всякого выражения в голосе.
Ответа он не получил. В нем не было нужды. Чеканные серебряные камешки в руках у Наделенной Знанием женщины говорили сами за себя.
— Что ты узнала? — спросил Эрик.
— Больше, чем хотела. Меньше, чем надеялась Кассандра прошла вперед и остановилась перед Домиником и Мег.
— Колдунья Глендруидов, — Кассандра употребила подобающее обращение, — видишь ли ты сны?
Один взгляд в серебряные глаза Кассандры заставил Мег подняться с места.
— Да, — ответила Мег. — Я вижу сны.
— Не расскажешь ли, что видела во сне?
— Вопль янтарного цвета. Темнота, раздираемая, словно крепкая ткань, волокно за волокном.
Кассандра на мгновение наклонила голову.
— Благодарю тебя.
— За что? Мой сон не дает ни утешения, ни ответа.
— Я искала подтверждения, а не утешения.
Мег бросила на старшую женщину любопытный взгляд.
— Когда затронуты мои чувства, — спокойно произнесла Кассандра, — мне приходится быть осторожной при гадании на серебряных рунах. Иногда я вижу желаемое, а не то, что есть на самом деле.
— А что видела ты? Не поделишься ли?
— Янтарное пророчество завершено. Она отдала свое сердце, свое тело и свою душу Дункану.
— Тебе не было нужды брать в руки серебряные камни, чтобы видеть, как этим все и кончится, — сказал Эрик.
Кассандра согласно кивнула.
— Тогда зачем ты на них гадала? — спросил Эрик. — К ним нельзя прибегать всуе.
— Конечно.
Кассандра молча перевела взгляд с Эрика на Доминика. Потом стала смотреть куда-то между ними.
— Эрик, сын Роберта, — произнесла она. — Доминик, Глендруидский Волк. Если вы теперь будете воевать, то это потому, что таково ваше желание. Эмбер больше не предлог для войны. Она…
— Что ты говоришь? — грубо перебил ее Эрик.
— …исключила себя из ваших мужских расчетов, замешанных на гордости, власти и смерти.
— Что она сделала — требовательно спросил Эрик.
— Она отдала свой янтарный подвесок Дункану. Сокол пронзительно закричал, словно его кровь вдруг превратилась в огонь.
Но даже этот крик сокола не мог заглушить леденящий душу рев мужской ярости, донесшийся до большого зала с верхнего этажа.
Кассандра наклонила голову набок, как если бы наслаждалась этим звуком. Ее улыбка была сурова, словно зима.
— Мучения Дункана только начались, — тихо сказала она — Мучения Эмбер скоро кончатся.
Доминик посмотрел на Кассандру, потом на Эрика.
— О чем это она говорит? — резко спросил он. Эрик только покачал головой, ибо был не в силах ни заговорить, ни успокоить своего сокола. У него был такой вид, будто он получил удар кулаком в кольчужной рукавице.
Послышался еще один яростный вопль. Почти одновременно сверху донеслись ужасные звуки — там что-то, рушилось, билось и рвалось, словно в спальне лорда кипела жаркая битва.
— Саймон, — сказал Доминик, быстро вскочив на ноги.
— Идем!
Бок о бок братья кинулись вверх по каменной лестнице к спальне Дункана. Увидев, что там творится, они как вкопанные остановились на пороге.
Дункан был похож на одержимого. На нем ничего не было, кроме двух янтарных талисманов, в одной руке он держал боевой молот. Зубы его были оскалены, как от сильной боли или ярости, или чудовищного сочетания того и другого.
Бросившись к постели, он сорвал с нее покрывала и швырнул их в огонь. От них повалил густой дым, потом они вспыхнули, и языки пламени взметнулись еще выше, чем раньше.