Заколдованный замок (сборник)
Шрифт:
Впрочем, в те минуты я все еще был слишком ошеломлен, чтобы испытывать какие-либо чувства. Почти четверть часа я провисел совершенно спокойно, ощущая какой-то радостный подъем духа. Но вскоре это настроение сменилось ужасом и отчаянием. Я осознал всю меру своей беспомощности и близости к гибели. Дело в том, что кровь, застоявшаяся в сосудах головы и доведшая мой мозг до грани бреда, мало-помалу отхлынула, рассудок мой прояснился, и я смог трезво оценить положение, в котором находился. К счастью, этот приступ слабости не был продолжительным. На помощь пришло отчаяние: с яростным криком, судорожно извиваясь и раскачиваясь, я заметался, как безумный, пока, наконец, уцепившись, точно клещами, за край корзины, не перевалился через него и, весь дрожа от напряжения, не рухнул на дно.
Лишь спустя долгое время я опомнился настолько, чтобы приняться за осмотр воздушного шара. К моей неописуемой радости, он остался неповрежденным.
Все мои припасы уцелели: я не потерял ни запасов провизии, ни балласта. Правда, я уложил и закрепил их так тщательно, что это и не должно было произойти. Часы показывали шесть. Шар все еще продолжал подниматься; высотомер показывал три с половиной мили. Прямо подо мной на глади океана виднелся маленький темный предмет величиной с костяшку домино. Направив на него подзорную трубу, я убедился, что это стопушечный английский линейный корабль, он неторопливо шел курсом на вест-зюйд-вест. Кроме него, я видел только море, небо и солнце, которое уже заметно поднялось над горизонтом.
Теперь самое время объяснить вам, господа, какова же была цель моего путешествия.
Не откажите в любезности припомнить, что расстроенные житейские обстоятельства в конце концов заставили меня обратиться к мысли о самоубийстве. Это не значит, что жизнь как таковая мне опротивела, — нет, просто у меня больше не было сил мириться со своим бедственным положением. Вот в таком состоянии, желая жить и в то же время измученный жизнью, я случайно наткнулся на книгу, которая, наряду с открытием моего нантского родственника, дала толчок моему воображению. И я наконец-то нашел выход! Я решил исчезнуть с лица земли, оставшись тем не менее в живых; покинуть земной мир — но продолжать существовать. Иными словами, я решил во что бы то ни стало добраться до Луны.
А теперь, чтобы не показаться совершенно сумасшедшим, я попытаюсь изложить те соображения, в силу которых я пришел к выводу, что это предприятие — бесспорно, трудное и опасное — вовсе не безнадежно для человека отважного.
Прежде всего, конечно, возник вопрос о расстоянии от Земли до Луны.
Известно, что среднее расстояние между центрами этих двух небесных тел равно 59,9643 экваториальных радиусов земного шара, что составляет 237 тысяч миль. Я говорю о среднем расстоянии; но поскольку орбита Луны представляет собой эллипс, а Земля расположена в одном из его фокусов, то указанное расстояние — разумеется, если бы мне удалось встретить Луну в перигелии [35] — сократилось бы весьма значительно. Но даже отбросив эту возможность, следует вычесть из этого расстояния радиус Земли, то есть 4 тысячи миль, и радиус Луны, то есть 1080 миль, и окажется, что средняя длина пути при самых обычных условиях составит 231 тысячу 920 миль.
35
Перигелий — ближайшая к Солнцу точка орбиты планеты или иного небесного тела.
Расстояние это не является непостижимо огромным. Путешествия по суше ныне сплошь и рядом совершаются со средней скоростью 60 миль в час, и, несомненно, есть возможность еще увеличить эту скорость. Но даже если ограничиться ею, на то, чтобы достичь Луны, потребуется всего 161 день.
Впрочем, некоторые соображения заставляли меня верить в то, что средняя скорость моего путешествия намного превзойдет 60 миль в час, и сейчас я изложу их подробнее.
В первую очередь, остановлюсь на одном весьма важном моменте. Показания приборов при полетах на аэростатах свидетельствуют, что на высоте тысячи футов над поверхностью Земли мы оставляем внизу примерно тридцатую часть всей массы атмосферного воздуха, на высоте десяти тысяч футов — около трети, а на высоте восемнадцати тысяч футов, то есть на уровне вершины Котопахи [36] , под нами останется половина массы атмосферы нашей планеты.
36
Котопахи — самый высокий активный вулкан на Земле, вторая по высоте (5911 м) вершина Восточных Кордильер (Эквадор).
Вычислено также, что на высоте 80 миль (а это одна сотая земного диаметра) атмосфера разрежена до такой степени, что самые чувствительные приборы не способны обнаружить ее присутствия, и жизнь живых организмов становится невозможной. Но помимо того, мне было известно, что все эти расчеты основаны на экспериментальном изучении свойств воздуха в непосредственной близости к Земле, причем принято за аксиому и то, что свойства живого организма не могут меняться по мере удаления от земной поверхности. Между тем, выводы, основанные на таких постулатах, весьма сомнительны. Наибольшая высота, достигнутая аэронавтами Гей-Люссаком и Био, составляет 25 тысяч футов. Выше человек еще никогда не поднимался, но и эта цифра просто ничтожна в сравнении с восьмьюдесятью милями. Стало быть, рассуждал я, тут остается немало места для сомнений и полный простор для догадок.
Кроме того, масса атмосферного воздуха, которую шар оставляет под собой при подъеме, вовсе не находится в прямой пропорции по отношению к высоте, а постоянно убывает. Отсюда следует, что, на какую бы высоту мы ни поднялись, мы никогда не достигнем границы, выше которой атмосферы вовсе не существует. Она просто обязана существовать, размышлял я, пусть даже и бесконечно разреженная!
С другой стороны, мне было известно, что есть достаточно оснований предполагать, что существует определенная граница, выше которой воздуха абсолютно нет. Но одно обстоятельство, которое сторонники этой точки зрения упустили из виду, заставило меня усомниться в ее справедливости и, во всяком случае, признать, что она нуждается в серьезной проверке.
Если сравнить интервалы между регулярными появлениями на небосводе кометы Энке, приняв в расчет возмущающее действие притяжения планет, то окажется, что эти интервалы постепенно уменьшаются. Это означает, что главная ось ее эллиптической орбиты становится все короче и короче. Так и должно быть, если предположить существование чрезвычайно разреженной среды, через которую проходит орбита кометы. Сопротивление подобной среды, замедляя движение кометы, несомненно, должно увеличивать ее центростремительную силу, уменьшая центробежную. Иными словами, действие солнечного притяжения постоянно усиливается и комета с каждым периодом обращения приближается к Солнцу. Другого объяснения этому изменению орбиты дать невозможно. Кроме того, астрономами было замечено, что поперечник кометы быстро уменьшается по мере приближения к Солнцу и столь же быстро обретает прежнюю величину при возвращении кометы в афелий [37] . Разве это кажущееся уменьшение объема кометы нельзя объяснить существованием эфирной среды, плотность которой увеличивается по мере приближения к Солнцу? Явление, известное под именем зодиакального света [38] , также заслуживает внимания. Чаще всего оно наблюдается в тропиках — это светлые полосы, тянущиеся от горизонта наискось и вверх, по направлению к солнечному экватору. Полосы эти, несомненно, имеют связь не только с разреженной атмосферой, простирающейся от Солнца до орбиты Венеры, а, по моему мнению, и гораздо дальше. В любом случае, я не допускаю, чтобы эта среда ограничивалась орбитой кометы или пространством, непосредственно примыкающим к Солнцу. Гораздо легче предположить, что она заполняет всю Солнечную систему, сгущаясь вблизи планет и образуя то, что мы называем атмосферой, которая впоследствии изменяется, смешиваясь с вулканическими газами и испарениями океанов.
37
Афелий — наиболее удаленная от Солнца точка орбиты планеты или иного небесного тела.
38
Зодиакальный свет — слабое свечение, наблюдающееся у горизонта вскоре после захода или перед восходом Солнца. В действительности возникает вследствие рассеяния солнечного света на скоплении частиц пыли, которое лежит в плоскости эклиптики.
Придя к такому выводу, я больше не стал колебаться.
Если повсюду на своем пути я найду атмосферу, в основном сходную с земной, я смогу с помощью остроумного аппарата Гримма сгустить ее в такой степени, чтобы иметь возможность дышать. Таким образом, самое серьезное препятствие для полета на Луну отпало. Я затратил немало труда и изрядное количество денег на приобретение и усовершенствование аппарата и уже не сомневался, что он успешно выполнит свое назначение, лишь бы мое путешествие не слишком затянулось.
И тут я возвращаюсь к вопросу о вероятной скорости такого путешествия.
Известно, что воздушные шары в первые минуты после взлета набирают высоту довольно медленно. Скорость их подъема зависит от разницы между плотностью атмосферного воздуха и газа, которым наполнен шар. Но если принять в расчет это обстоятельство, покажется совершенно невероятным, чтобы скорость подъема возрастала в верхних слоях атмосферы, плотность которых быстро уменьшается. С другой стороны, я не знаю ни одного отчета аэронавтов, в котором сообщалось бы об уменьшении скорости по мере возрастания высоты; а между тем, она должна бы уменьшаться — хотя бы вследствие просачивания газа через оболочку шара, не говоря о других причинах. Одна лишь потеря газа могла бы затормозить ускорение, возникающее по мере удаления шара от центра Земли.