Заколдованный замок
Шрифт:
Плюх! — и здоровенная капля растеклась по камню дверного порога.
— Собирается дождь, — решил Джимми, но то была всего лишь слеза безутешной Лиз.
— Сдайте меня полиции, сдайте меня полиции! — рыдала она (Плюх-кап-Плюх!) — Только не здесь, не в этом городе, где меня все знают, где я считалась уважаемой девушкой (Плюх-кап-плюх!). Я пройду пешком десять миль, и пусть меня заберет чужой полисмен, а не наш Джонсон, ведь он ухаживает за моей кузиной! (Плюх-кап-плюх!). Спасибо, что не сказали Альфу, будто я украла кольцо. Я не украла, не украла, я только одолжила его, ведь у меня сегодня выходной,
Дети, как завороженные, следили за слезами, которые становились видимыми, едва покинув невидимый нос Лиз. Наконец, Джеральд взял себя в руки и заговорил.
— Поймите же, наконец, что мы вас не видим!
— Он тоже так говорил, — всхлипнула Лиз.
— Вы сами не сможете увидеть себя, — продолжал Джеральд. — Посмотрите на свою руку.
По всей видимости, именно это Лиз и попыталась сделать, потому что в следующую секунду раздался вопль, который вполне мог бы привлечь полисмена, окажись он поблизости, и Лиз бесповоротно впала в истерику. Дети старались, как могли, припоминая все, что они читали в книгах относительно истерик, но вы сами знаете, как трудно помочь горничной, когда она стала невидимкой, да к тому же еще и надела свой лучший наряд. В результате выходная шляпка Лиз оказалась безвозвратно загубленной, а любимое синее платье утратило изрядную долю своей привлекательности. Они попытались жечь перо под носом у Лиз, выбрав для этой цели метелку, которой со шкафов сметали пыль, но внезапно огонь вспыхнул сильнее, вонь резко усилилась и Джеральд едва успел загасить пламя, поняв, что накидка из перьев — гордость Лиз — тоже решила поучаствовать в спасении своей хозяйки.
Это средство оказалось вполне действенным. Лиз очнулась с глубоким вздохом и произнесла: — Не вздумайте жечь мой страусиный палантин — мне уже лучше.
Они помогли ей подняться на ноги, после чего она присела на нижней ступеньке лестницы. Медленно, осторожно и ласково дети объяснили ей, что она и в самом деле стала невидимкой, потому что когда крадешь — или даже одалживаешь — чужое кольцо, то последствия из этого могут выйти самые непредсказуемые.
— Но я же не могу оставаться в таком виде, — простонала Лиз, не обнаружив своего отражения в зеркальце, которое ребята специально принесли ей с кухни. — Неужто я теперь так навсегда и останусь?! Мы же собирались пожениться после Пасхи. Кто же возьмет девушку, еcли ее и разглядеть-то нельзя?
— Это ненадолго, — принялась утешать ее Мейбл. — Это… Это как корь, это скоро пройдет. Наверное, уже завтра все уладится.
— Может быть, даже сегодня ночью, — подхватил Джеральд.
— Мы будем вам помогать, и никому ничего не скажем, — уверила Кэтлин.
— Даже полиции, — зловеще прошипел Джимми.
— А теперь надо приготовить чай для мадемуазель, — решил Джеральд.
— И для нас тоже, — напомнил Джимми.
— Нет, — возразил Джеральд. — Мы будем пить чай на свежем воздухе. Мы устроим пикник и возьмем с собой Лиз. Я пойду и куплю кекс.
— Я не стану есть кекс, мастер Джерри, — заявила Лиз. — Даже и не пытайтесь меня уговаривать, я не допущу, чтобы вы видели насквозь, как это кекс торчит у меня в желудке. Не хватало еще, чтобы я расхаживала по улице, а все могли видеть кекс прямо у меня в середке. Боже
Они заверили ее, что кекс не будет просвечивать, поставили чайник на огонь, поручили Кэтлин отворить мадемуазель дверь (мадемуазель вернулась усталая и отчего-то грустная), дождались Кэтлин и Джеральда со снедью и всей толпой отправились в Ядлинг-Тауэрс.
— Пикник там устраивать не разрешается, — предупредила Мейбл.
— Нас это не касается, — отрезал Джеральд. — Так, Лиз, берите Кэтлин под руку, а я пойду сзади, чтобы ваша тень не бросалась в глаза. Ради Бога, снимите вы эту шапку! Она отбрасывает такую тень, что нас примут за беглецов из сумасшедшего дома!
Шляпа, перейдя в руки Кэт, стала видимой и тут-то и обнаружилось, сколь малая доля воды, выплеснутой на лицо Лиз, попала по назначению.
— Моя лучшая шляпка! — сказала Лиз и замолчала. Несколько минут раздавалось только ее сопение.
— Послушайте, — сказала наконец Мейбл, — не стоит так унывать. Считайте, что это всего лишь сон. Как раз такой сон и приснился бы вам, если вам стало стыдно, что вы без спроса взяли кольцо.
— Ага, сон! А когда я проснусь?
— Скоро, скоро. А теперь мы завяжем вам глаза и проведем через потайную дверь. И не вздумайте сопротивляться, а то тут же появится полиция — ее-то как раз и не хватает в вашем сне.
У меня нет ни времени, ни сил, чтобы подробно описать способ, каким Лиз попала в пещеру. Достаточно сказать, что она летела вниз головой — девочки столкнули ее, а мальчики подхватили внизу. Хорошо, что Джеральд предусмотрительно связал ей руки, не то быть бы им расцарапанными в кровь. А так пострадала только Мейбл, ладошка которой попала между камнем и яростно топающим башмаком. Не стоит также передавать и все те слова, которые произнесла Лиз, пока ее тащили вдоль изгороди под арку, ведущую к волшебному итальянскому пейзажу. Ее словарь почти иссяк к тому времени, когда ее опустили на землю под плакучей ивой, что росла возле статуи Дианы, привставшей на цыпочки и натягивающей лук (вот интересно, удастся кому-нибудь попасть в цель из такого положения?).
— Ну вот, — произнес Джеральд, снимая повязку с ее глаз. — Теперь все будет хорошо — настало время чая и кекса.
— Давно пора выпить чаю, — подтвердил Джимми (на этот раз он был прав).
Убедившись, что ее ребра стали только невидимыми, но отнюдь не прозрачными и что ее сотрапезники не смогут сосчитать число булочек, попавших в ее желудок, Лиз приналегла на еду, как и все остальные. Телятина, картофель и рисовый пудинг на обед, затем несколько часов треволнений — и запоздавший полдник покажется вам на редкость вкусным.
Легкая, прохладная зелень сада постепенно сменялась серыми тенями. Потом в зелени проступила позолота, серые тени почернели, а озеро возле храма Феба, в котором вверх ногами отражались лебеди, залил коралловый отблеск туч, сгрудившихся вкруг закатного солнца.
— Как красиво! — восхитилась Лиз. — Прямо как на открытке, что из самых дорогих.
— Мне пора домой, — вздохнула Мейбл.
— А вот я не пойду домой в таком виде, — заявила Лиз. — Лучше уж я останусь тут и буду жить как дикарь в той белой хибаре без стен и дверей.