Заколдованный замок
Шрифт:
— Хотел бы я знать, — бормотал себе под нос Джеральд (сидевший наедине с самим собой в купе третьего класса), — как это поезд и колдовство уживаются друг с другом?
Тем временем Мейбл и Кэтлин, боязливо пробираясь средь кустов рододендрона, зарослей кустарника и хвойных деревьев необычного вида, подбирали сваленные в кучи плащи, шляпы, юбки, перчатки, клюшки, метлы и зонтики. Задыхаясь и обливаясь потом (день выдался жаркий, и солнце пекло беспощадно), они сносили все это добро на вершину холма, где на фоне леса красовался огромный каменный ящер. В животе динозавра зияла дыра. Кэтлин попросила Мейбл подставить ей спину и после того, как та встала на четвереньки, забиралась
— Здесь так много места, — удивилась Кэтлин. — Хвост изнутри он совсем пустой и уходит куда-то в землю. Наверное, это секретный проход.
— Сейчас что-нибудь вылезет оттуда и бросится на тебя, — обдала ее холодным душем Мейбл, и Кэтлин поспешно выбралась из каменного желудка ящера.
Они понимали, что им будет нелегко успокоить мадемуазель, но, как отметила Кэтлин, любая малость может вовремя отвлечь внимание взрослых. Как раз когда они в третий раз повторяли, что джентльмен, вместе с которым мальчики отправились в Лондон, был с виду очень похож на дядю — на самого что ни на есть достопочтенного дядюшку, — какая-то фигура мелькнула у окна, на миг заслонив свет.
— А это еще кто?! — вскричала мадемуазель, вытягивая указательный палец (надо же, а еще учительница!).
Это был бейлиф — он возвращался от врача, который заклеил антисептическим пластырем ту самую рану, с которой дети два часа тому назад смыли кровь. Мадемуазель они, конечно, ответили, что это всего лишь бейлиф из Ядлинг-Тауэрса, но она почему-то прошептала «Сьель!» (что по-французски означает примерно: «О, небо!»), и на этом все ее расспросы о судьбе мальчиков кончились. Обед был подан очень поздно и съеден в молчании. После обеда мадемуазель надела шляпку, украшенную целым ворохом нежно-розовых розочек, подхватила розовый шелковый зонтик и куда-то испарилась. Девочки в мрачном молчании принялись поить кукол чаем из настоящих и оттого чересчур больших для кукол чашек. Наливая вторую чашку, Кэтлин разрыдалась. Мейбл, всхлипывая, обняла ее.
— Как бы я хотела, как бы я хотела… — пыталась выговорить Кэтлин. — Как бы я хотела знать, где сейчас наши мальчики! Какое это было бы облегчение!
Джеральд знал, где сейчас находятся мальчики, но никакого облегчения от этого не испытывал. Он был, вообще-то говоря, единственным человеком, который знал, где они находятся, поскольку Джимми не знал даже того, что он Джимми (да сейчас он и не был им!), а «достопочтенный», каким бы настоящим он ни был, по-прежнему не способен был заметить что-нибудь стоящее или настоящее — не говоря уже о каких-то там мальчиках. В тот самый момент, когда слезы Кэтлин упали в чашку с чаем — они заварили очень хороший, крепкий чай, но так и не смогли утопить в нем свои тревоги, — Джеральд околачивался (тут уж другого слова не подберешь) на лестничной площадке Олдерменбери-Билдингс, что на Бридж-стрит. Этажом ниже находилась дверь с табличкой: «мр. Г. Л. Вастик. Маклер, брокер, обмен ценных бумаг», а этажом выше — еще одна, то и дело распахивавшаяся дверь, на которой значилось имя младшего брата Джеральда, который так внезапно и нелицеприятно стал богатым и старым. Под фамилией Джимми никаких пояснений не было и Джеральд понапрасну ломал себе голову над тем, каким образом Тот раздобыл свое богатство и великолепие. Когда дверь открывалась, он различал в комнате столы красного дерева и целые полчища клерков. Похоже, Тот и его бизнес вовсю процветали.
Что же теперь было делать Джеральду? Что он вообще мог сделать?
Было немыслимо, в принципе немыслимо, а тем более для маленького мальчика, войти в помещение
Как видите, ситуация была не из легких. К тому же, время обеда давно миновало, и голод, мучивший Джеральда, показался ему наконец, самой главной и неотложной из всех проблем. Кстати, нет ничего проще помереть с голоду на лестничной площадке одного из наиболее респектабельных лондонских зданий, особенно если люди, за которыми ты обязан следить, просидят в своих конторах достаточно долго. Эта мысль все больше разрасталась в голове (и желудке) Джеральда, пока окончательно не затмила ему белый свет.
В это время по лестнице вприпрыжку спускался мальчик, волосы которого устойчиво напоминали половик, изрядное время пролежавший у входной двери. Под мышкой он нес объемистый темно-синий мешок.
— Принесешь мне булочек на шесть пенсов, и вторая половина шиллинга твоя! — скомандовал Джеральд, мгновенно, как все великие люди, приняв решение.
— Сначала покажи свои шестипенсовики, — так же быстро отреагировал парень. Джеральд сунул ему под нос монеты. — Порядок! Давай сюда! — потребовал парень.
— Плата по доставке! — возразил Джеральд, небрежно (хотя и впервые в жизни) используя этот коммерческий оборот.
Малый весело ухмыльнулся.
— А ты не из дураков, — признал он. — Знаешь что почем!
— Еще бы, — скромно согласился Джеральд. — Давай быстрее. Мне так и так придется тут ждать. Можешь оставить свой мешок — я за ним присмотрю.
— Ну, я тоже не дурак, — ответствовал парень, закидывая мешок на плечо. — Я вдоволь наигрался в игры типа «Ах, я вам доверяю!», еще когда был только самую малость постарше тебя!
Добив Джеральда этим намеком, он вышел и в скором времени явился с булочками. Джеральд выдал ему второй шестипенсовик и принял булочки. Мальчик скрылся за дверью мистера Г. Л. вастика («Маклер, брокер и обмен ценных бумаг»), а когда минутой позже он появился снова, Джеральд опять перехватил его.
— Что это за человек? — спросил он, в виде пояснения указав большим пальцем на таинственную дверь.
— Большая шишка. У него денег полно. Автомобиль и все прочее.
— А тот — этажом выше?
— А тот еще поважнее. Старинная фирма — особый подвал в самом Английском банке, где он хранит свои медяки. Целые закрома, словно это не деньги, а зерно или что-нибудь в этом роде. Хотел бы я очутиться там на полчасика — и чтобы дверь была открыта, а полисмен отлучился. Эй, тебе не жирно будет? Если ты сожрешь все эти булки, ты просто лопнешь!
— Держи! — ответил Джеральд, протягивая ему бумажный пакет.
— У нас в конторе говорят, — продолжал мальчишка, догадываясь, что за булку следует платить информацией, — что эти двое того и гляди перережут друг другу глотки — то есть, не по-настоящему, конечно, а в бизнесе. Они — как это? — кон-ку-ренты уже добрый десяток лет, если не больше.