Заколдованный замок
Шрифт:
— Возьмите фонарь! — Джеральд протянул свой светильник старшему из Головастиков. — Вы поведете всех, сэр. Идите прямо вперед.
— Там есть ступеньки, — шепотом обратился он к Мейбл.
— Нет, нет — их долго не будет. Сперва будет длинный коридор, а потом надо завернуть за угол.
— Шептаться невежливо! — протрубил приземистый Головастик.
— Сам вы невежливый! — успокаивающе прошептала дама. — Нечего обращать на него внимание — он просто выскочка, — И она с жутковатой игривостью сжала руку Мейбл.
Достопочтенный головастик с фонарем в руке возглавил процессию, остальные доверчиво последовали за ним и наконец последнее чудовище скрылось в проходе, а Мейбл и Джеральд остались у самого входа,
Набитая носовыми платками перчатка опустилось на плечо Джеральда; ужас, который он до сих пор лишь воображал себе, теперь проник за магический круг кольца. В одно мгновение (в такое мгновение перед утопающим проходят картины всей его жизни) он увидел, о чем он посмел просить Мейбл — и чем, в свою очередь, пожертвовала она.
— Толкай, толкай изо всех сил! — вскричал он, уткнувшись в пьедестал Флоры и пытаясь сдвинуть его с места.
— Я не могу — не могу больше! — стонала Мейбл, тоже пытаясь упереться пятками в пьедестал, для чего ее ножки оказались слишком коротки.
— Мы не можем их выпустить — просто не можем! — задыхался Джеральд.
— Попробуйте только не выпустить! — раздалось из-за каменной двери. Ярость и отсутствие неба делали эти звуки нечленораздельными, но страх обострил слух Джеральда, и он различал каждое слово.
— Это еще что такое? — прогремел у них за спиной новый голос, произносивший, слава Богу, согласные полновесно и четко. Еще одна тень упала на мраморный пол Храма Флоры.
— Идите сюда! Помогите удержать дверь! — окликнул незнакомца Джеральд. — Если они выберутся, то всех нас убьют.
Сильное плечо, обтянутое вельветовой курткой, протиснулось между Джеральдом и Мейбл, крепкая мужская пятка уперлась в пьедестал Флоры рядом с пяткой Джеральда — и узкая, тяжелая каменная дверь постепенно начала подаваться. Вот она наконец захлопнулась, пружина замка щелкнула, и распаленная, бурлящая, яростная толпа чудищ осталась внутри, а Джеральд и Мейбл — наконец-то! — остались снаружи, в безопасности. Мейбл бросилась на пол, рыдая от усталости и облегчения. Даже если бы я оказалась в тот миг в Храме Флоры, я бы постаралась
Незнакомец, что с виду был похож на лесника, посмотрел на пол (конечно же, только на Мейбл) и тихо сказал:
— Ладно, ладно, не будь дурочкой! Кто вы такие и что здесь, в конце концов, происходит?
— Я не могу вам это рассказать! — вздохнул Джеральд.
— Так или иначе, но мы должны в этом разобраться, верно? — дружески продолжал незнакомец. — Давайте выйдем на свет и обсудим сложившуюся ситуацию.
Несмотря на то, что душа Джеральда по-прежнему висела вверх тормашками, он сразу же понял, что человек, употребляющий такие выражения, должен был иметь неодолимую склонность к романтике. В то же время он вполне отчетливо понимал, что подобного человека не «заткнешь» какой-нибудь выдумкой, как ему это до сих пор удавалось в отношении Лиз, Джонсона и даже мадемуазель. Если же попытаться рассказать ему правду, то это уж точно не «заткнет».
Джеральд поднялся на ноги (если, конечно, он до сих пор почему-либо не стоял) и схватил влажную и горячую ладошку все еще всхлипывавшей Мейбл. В ту же минуту незнакомец ухватил его за другую руку и вывел обоих детей из тени Храма Флоры в полосу нестерпимо белого лунного света, заливавшего мраморные ступени. Там он уселся, пристроив обоих детей по бокам, зажал их ручонки локтями, обтянутыми вельветом, как если бы хотел их обогреть, и потребовал: «Ну, валяйте!»
Мейбл только всхлипнула в ответ. Простим ей это — даже Жанна д'Арк и прочие великие героини имеют право разок в месяц хорошенько выплакаться.
Джеральд колебался.
— Ничего не выйдет. Я мог бы сочинить историю, но с вами это не пройдет.
— Я готов воспринять это как комплимент моей проницательности, — заметил незнакомец. — А почему бы тебе не рассказать правду?
— А правде вы не поверите, — безнадежно вздохнул Джеральд.
— А ты все же попробуй! — предложил «лесник». Он был чисто выбрит, и его большие глаза так и сияли при свете луны.
— Не могу, — повторил Джеральд, и это была чистая правда. — Или вы примете нас за сумасшедших и отправите в лечебницу, или же… Нет, ничего хорошего из этого не выйдет. Спасибо, что помогли нам, а теперь нам хотелось бы пойти домой.
— Интересно, — насмешливо сказал незнакомец, — есть ли у вас хоть капелька воображения?
— По крайней мере, мы сумели придумать их! — возмутился Джеральд, на миг позабыв о всяком благоразумии.
— Если ты имеешь в виду тех людей, которых я помог тебе запереть, — произнес незнакомец (он как раз высвобождал ладошку Мейбл из-под своего локтя, чтобы поудобнее обнять ее), — то ведь я видел их и слышал их голоса. И при всем уважении к твоей фантазии, я сомневаюсь, чтобы тебе удалось изобрести что-нибудь хотя бы в половину столь же реальное.
Джеральд уткнулся локтями в колени, а лицом в ладони.
— Подумай хорошенько! — настаивал человек в вельветовой куртке. — А пока ты думаешь, я постараюсь объяснить тебе мое положение. Ты, по-моему, плохо понимаешь, кто я такой. Я приехал сюда из Лондона, чтобы принять охрану этого имения.
— Так я и думал — вы лесничий! — вставил Джеральд.
Мейбл прислонилась лицом к плечу незнакомца.
— Неузнанный герой, — вздохнула она.
— Ничего подобного! — возразил он. — Вернее всего будет называть меня бейлифом. И вот, в первый же вечер, едва я вышел подышать воздухом, напоенным светом луны, и приблизился к загадочному белому зданию, как сразу же услышал шум борьбы и крики, призывающие на помощь. Захваченный вполне понятным побуждением, я поспешил на помощь и в самом деле помог вам запереть людей, мне совершенно неизвестных — скорее, загнать их за эту каменную дверь. Так вот, могу я теперь спросить, кого я так удачно запер? И кто такие вы сами?