Закон абордажа
Шрифт:
Казни, как известно, бывают разными.
За все время, пока род людской топчет лик мира, немало измыслил их людской ум.
В землях далекого Востока — Донг-Чен, Сейганд, Икон — осужденных перепиливают пополам тупой пилой, сажают на бамбук, на худой конец — скармливают тиграм.
В державе Сянь преступников-простолюдинов забивают палками, но палками не слишком тяжелыми, дабы злодеи умерли не сразу, а почувствовали, что умирают. Более важных злодеев умерщвляют с помощью долгих изощренных пыток. Палач может поплатиться своей головой, если жертва погибнет раньше назначенного срока, который был, случалось, весьма
В Тарунии и Вардарии осужденного зажимают между двух досок и пускают поверху слона. В Хелмии бедолагу бросают в загон с разъяренными быками, и те пронзают его рогами или затаптывают насмерть.
В Сурии, стране еще достаточно диковатой, преступников просто и без затей запарывают семихвостым кнутом. Во владении этим нехитрым инструментом сурийцам равных нет — могут убивать жертву и пять минут, и два часа, а могут высечь так что человек уйдет своими ногами с помоста после сотни ударов. Не зря сурианских палачей-кнутобойцев выписывают себе все окрестные государства!
В северных землях, от Свеарланда до Ютарка, злодеев обычно приговаривают к «каменной смерти» — попросту заваливают тяжелыми валунами — или бросают в яму с волками. Правда, самым доблестным и заслуженным преступникам позволяется умереть с честью, с оружием в руках — сражаясь коротким тупым мечом и в одной набедренной повязке против двух-трех одоспешенных копейщиков.
Уточенные патриции Амальфии выдумали всякие изысканные приемы, вроде бассейна с акулами и крокодилами или постоянно заливаемого водой каземата, откуда узник сам должен ее откачивать, а как упадет он без сил, то и всё…
В Эгерии предпочитают плаху и топор или деревянную винтовую гарроту — хотя и костер сгодится. Арбоннцы предпочитают разрывание четырьмя лошадьми — называя это с присущим им юмором: «Отпустить на все четыре стороны».
Хойделльский закон весьма милостив и снисходителен — там мало кого наказывают смертью. Ну разве для самых закоренелых предусмотрено потрошение живьем.
Ограничиваются тем, что осужденным отрезают носы, выкалывают глаза и вырывают «части тела, являющиеся признаками пола». А если злодей не переживет подобного — на то воля благого Элла.
В Омасской державе за изнасилование или прелюбодеяние мужчина также «подлежит лишению своего естества под ножом палача». А ведь в Книге Провозвестника сказано: «У кого раздавлены ядра или отрезан детородный член, тот не может войти в Царство Всемогущего».
Но самый изобретательный в мире народ по части пыток и казней — танисцы. Великий законовед Ар-ад-Берми как-то вздумал, собрав уложения и законы разных государств — больших и малых, где живет это племя, — пересчитать все способы, какими танисцы лишают жизни виноватых. Но, дойдя до триста двадцать второго, бросил это дело в великой скорби. И было отчего — тут тебе и растирание жертвы между жерновами, и толчение в гигантской ступе, и сдирание кожи с живого человека с посыпанием солью, и повешение семью способами, и четвертование в разной последовательности, и утопление…
В Южной Эгерии, она же Северный Танисс, приговоренного сначала морят жаждой, а потом дают ему пива со снотворным. И пока он лежит одурманенный, стальной проволокой перетягивают ему мужской член, накрепко связав руки. И бедолага умирает от разрыва пузыря или оттого, что моча загнивает в его внутренностях — умирает долго и мучительно.
В Джарбе смертнику вставляют сухие камышинки во все отверстия тела и заливают кипящее масло.
В торговом городе-государстве Асландир, на мысе недалеко от входа в гавань построили «Башню Конца», куда привозят
Эмир Шадды устроил в своем зиндане клоповник, где развели тысячи и тысячи клопов. Мало кто может прожить там больше недели.
А вот Сонгайский султанат прибавил к этому списку еще один способ. А именно — Остров-Без-Имени, он же Черная Скала. И при этих словах у самого закоренелого душегуба на всех землях Сонгайи от выжженных солнцем гор Серенди до веселых портов Альгунского берега сводит сердце нехорошим холодком…
Солнце неспешно закатывалось за горизонт. На море царил полный штиль. Еле заметные холмики волн от весел галеры, не в силах рассыпаться белыми брызгами, лениво обтекали прибрежные камни острова.
Остров был невелик. По сути, это был громадный утес, обрывистая скала, выступающая из моря, изглоданная ветрами и прибоем, прорезанная примерно на половине своей высоты сквозным тоннелем-гротом. По легенде, древней и зловещей, отверстие в скале было пробито стрелой великана во время какой-то великой битвы добра и зла.
А вообще, много было легенд про этот ничем вроде не примечательный клочок суши милях в трехстах к западу от Аль-Гардара. В большей части говорилось о том, что в прибрежных водах обитают злобные демоны, по ночам сосущие кровь людей, имевших неосторожность высадиться на острове. Потому и обходили его моряки десятой дорогой. Лишь иногда корабли приближались, спускали лодки, которые причаливали ненадолго к берегу, но тут же и отходили. Не из любопытства — уж скоро как три века остров этот служил местом казни для особо закоренелых разбойников, убийц и грабителей, заговорщиков и преступников, «осквернивших имя Божье».
Побывавшие единожды на скале стражники больше ни за что не хотели туда возвращаться. И когда при них заходила речь о зловещем рифе, поспешно творили знаки, отгоняющие нечистую силу. Что уж они там такого видели — толком никто объяснить не мог. Говорили про обглоданные, изгрызенные кости, разбитые вдребезги черепа и еще про то, что черепов этих и костей слишком мало сравнительно с числом выброшенных на безымянную скалу злодеев.
Ар-Рагир аб Фаргид стоял на каменистой отмели и смотрел вслед дхоу, удалявшемуся от острова. Она только что освободилась от очередного груза человеческих отбросов, и два десятка преступивших закон бывших людей выбирались из воды на гранитный берег. Бывших, ибо перед тем, как подгоняемые ударами пик они покинули трюм, служитель Создателя Миров пропел козлиным голосом чин отрешения от Всемогущего Отца и милостей его.
Отныне будут прикованы они к проклятой скале, если не смилостивится над ними Владыка Вечности, навсегда.
Утес спокойно и безучастно принял очередную порцию осужденных, как и много раз до этого. Корабль быстро уходил прочь от острова, провожаемый ненавидящими взглядами оставшихся на мертвых камнях людей.
Молча они стояли у кромки прибоя, словно ожидая чего-то. Все двадцать душ, обреченных на столь необычную и ужасную казнь.
За дни в тюрьме и в вонючем трюме они уже знали друг о друге — кто и за что сюда попал. Что не сказали сами, то поведали издевательские разговоры тюремщиков.