Закон бумеранга
Шрифт:
А я по-прежнему смеялась.
— Не нравится слушать правду, да? Ну что ж поделать, такова теперь твоя доля. Можешь меня поздравить — я узнала, как трахаются настоящие мужики, а не тряпки вроде тебя! Кстати, не пойму, что ты переживаешь. Сам же когда-то мне сказал, что я слишком драматизирую и устраиваю трагедию из-за ерунды. Где, мол, секс, а где — семейные отношения и любовь-морковь. Что, сейчас — это уже другое, да? Тебе можно, а мне нельзя?
Сашка молчал, только смотрел на меня, сверкая бешеными глазами, и мне на одно мгновение стало стыдно.
Я видела, что ему очень больно. В отличие от меня, он сейчас
— Пойду, проветрюсь, — рявкнул Сашка через пару секунд, развернулся и почти выбежал из спальни.
13
Марина
Я не спала полночи. Во-первых, через пару часов от всего выпитого у меня начала раскалываться голова, а во-вторых…
Мне по-прежнему было стыдно. Несмотря на то, что я тогда считала — Сашка заслужил именно такое отношение, и никак иначе. Он заслужил ответную измену, заслужил мои лживые оскорбления, презрение и насмешки. Я хотела, чтобы он понял, как мне больно, чтобы почувствовал то же самое и, возможно, хоть что-то осознал.
Да, я хотела, и в целом не жалела о своём поступке. Но стыдно всё равно было. Почти нерациональное чувство… Хотя почему почти? Нерациональное, и всё. Разве это рационально — стыдиться секса с малознакомым парнем после того, как твой собственный муж тебе семь лет рога наставлял?
Уснула я только под утро и проснулась, когда мрачный и какой-то весь помятый Сашка, с синяками под глазами, жутко пахнущий дешёвыми сигаретами и плохим пивом, опустился рядом со мной на кровать. Невозможно спать, когда рядом с тобой сидит настолько вонючий мужчина, ещё и шепчет лихорадочно:
— Прости, Марин… Прости, прости, прости…
Я не поняла, за что конкретно он извиняется, но в любом случае сейчас это не имело значения.
— Иди прими душ, — сказала я хриплым со сна голосом. — И зубы почисть. А то девчонки проснутся, а ты тут играешь роль бомжа. Испугаются.
— Да, ты права, — кивнул он, помолчав, и ушёл. Я хотела ещё немного подремать, но не смогла уже уснуть — только лежала и почему-то прокручивала в памяти Сашкин недавний полубезумный вид.
Он выглядел как человек, которому очень плохо.
И я должна бы чувствовать удовлетворение… Ну, я же отомстила вроде как. Но я его тем не менее не чувствовала. Мне просто тоже было плохо — и всё. Однако я оказалась не готова сдавать назад и признаваться, что не всё в моём ночном спектакле было правдой. Но и делать вид, что ничего не случилось, тоже было невозможно.
В результате, когда Сашка вышел из душа и стал более-менее напоминать нормального человека, мы с ним поговорили. Точнее, говорила в основном я, а он слушал. Извинился только ещё раз — но не за семилетний обман, а за пощёчину, которую я почти и не заметила на кураже. Да и не пощёчина это была, а так, шлепок, но переживал Сашка настолько, будто он мне как минимум фингал под глазом поставил.
Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Потому что за свои измены муж ни разу нормально не извинился. Нет, разумеется, он говорил и «прости», и «извини», и прочие словесные кружева — но при этом искренности в них не было ни на грош.
Сашка не жалел.
Поэтому я, вываливая на него всю утреннюю информацию, тоже его не пожалела.
— В общем, я решила, — говорила я как могла спокойно, хотя внутри вся дрожала от противоречивых эмоций. — Будем жить как жили. У тебя — твои девки, у меня — своя личная жизнь. Мы воспитываем девчонок, им нужны и мама и папа. Но развлекаться на стороне каждый имеет право. Кажется, ты за это и топил когда-то, объясняя мне, что секс и любовь — вещи разные.
— Я… не за это… — блеял Сашка. Впервые в жизни я видела его настолько растерянным, и мне было одновременно и больно, и злорадно.
— Неважно, — отмахнулась я от мужа. — Думаю, ты понял мою мысль. Можешь продолжать в том же духе.
Я хотела добавить: «И обсуждать чужие прелести, глядя на полуобнажённые фотки», но отчего-то промолчала.
И вот теперь, спустя четыре месяца, глядя вслед ушедшему в душ Сашке, я думала: а если бы я тогда упомянула эти фотки? Если бы смогла вывалить на мужа причину своей последней жуткой обиды — избежали бы мы того, что случилось дальше?
Не знаю. Я уже давно ничего не знаю и не понимаю.
Я просто безумно устала.
14
Сашка
Интересно, бывали ли в мировой практике самоубийств такие случаи, когда люди с горя топились в ванне? Наверное, да. По крайней мере, я, в ступоре глядя на льющуюся из душевой лейки воду, неожиданно осознал, что прокручиваю в голове, как именно это можно провернуть.
Довела меня Маринка, довела…
Но я сам виноват, если не во всём, то во многом. Все семь лет, периодически гуляя от Маринки, я порой думал: а что, если она узнает? И гнал от себя эти мысли прочь. Ну как она может узнать, я ведь никогда не связываюсь с проблемными девками, все связи на один-два раза. Не помню, чтобы с кем-то спал больше двух раз, серьёзно. Больше двух раз — это уже какие-никакие, но отношения, а мне они на фиг сдались. Отношения у меня были с Мариной, а это всё — приятные развлечения. Как в баню сходить, расслабиться, попариться. Но не каждый же день туда мотаться, когда ванна дома есть.
Наверное, что-то в моих рассуждениях изначально было неправильно, раз вот так всё получилось. Хотя не наверное — точно. И ты даже знаешь, что именно, правда, Саш? До последнего не хочешь признавать, но в глубине души — знаешь, в чём дело. Не дебил ведь. Козёл, но не дебил.
И сейчас всё стало ещё очевиднее, когда я увидел Марину с этим её хероем воочию и прочитал кусок их переписки. И неважно, что у меня никогда не было ни с кем подобных диалогов и в целом какой-то эмоциональной близости. Нет, не так — важно, конечно. По крайней мере, мне так проще себя оправдывать. Но для Марины всё иначе. Для неё неважно, как именно я общался с другими женщинами, — важно лишь то, что я её столько лет обманывал. Врал.
Она, возможно, ещё и поэтому выбрала другой путь и не стала врать мне изначально, сразу сообщила про своего любовничка. Может, и так. Ну или Марина просто хотела сделать мне больно. Хотя чересчур самонадеянно с моей стороны думать, будто жена что-то ко мне по-прежнему испытывает и её на самом деле волнует, больно мне или нет. Четыре года Марина обращала на меня внимания не больше, чем на стул, и предположить, что ей хотелось уколоть меня посильнее связью с этим Антошкой, можно было только от отчаяния.