Закон бумеранга
Шрифт:
— Я произвожу впечатление идиота? — фыркнул Антон и повернулся ко мне. Он сидел спереди, я — сзади, на улице и в машине освещение оставляло желать лучшего, поэтому я плохо видела его лицо. Заметила только, что он ухмыляется. — Ежу понятно, что ты просто перепила и слегка поехала крышей. Ладно, бывает, я не в обиде. Хотя, честно признаюсь — опыт у меня богатый, но чужим именем называли впервые.
Мне стало стыдно. Да, Марина, дала ты маху. Страдать в одиночестве в этот раз не получилось, впутала ещё ни в чём не повинного человека, обидела его. Судя по общим очертаниям
— Извини, — повторила я, тяжело вздохнув. — Натворила я дел…
— Слушай, — фыркнул Антон и неожиданно перебрался с переднего сиденья ко мне на заднее. Я удивлённо вытаращилась на него, а он между тем легко коснулся пальцами моих губ и, улыбаясь, сказал: — Ты собираешься сейчас идти наверх, к своему мужику-козлу, вот с таким выражением лица? Серьёзно?
Я слегка нахмурилась.
— Не понимаю, о чём ты.
— О том. Судя по тому, что ты бормотала, пока скакала на мне, он тебе много лет рога отращивал. И ты к нему сейчас пойдёшь с виноватой физиономией? Может, прям с порога и признаешься, что тоже изменила? Повинишься, поплачешься, носом пошмыгаешь. Всё, мол, вы теперь квиты. Так, что ли?
Я молчала.
Нет, конечно, я не стану ничего говорить Сашке. И плакаться — ни за что! Он ведь не плакался, когда я его, можно сказать, с поличным поймала. Сделал рожу кирпичом и всё повторял: «Да что такого-то? Марин, это же ерунда!»
У-у-у, ненавижу этого гада! И у него я должна прощения просить, перед ним стыдиться? Он же не стыдился!
— Нет, не так, — буркнула я недовольным тоном. — Не знаю как, но точно не так.
— Зато я знаю, — хмыкнул Антон и, подняв пальцы, которыми до этого гладил мои губы, чуть выше, щёлкнул меня по носу. — Сделай лицо попроще. А ещё лучше — сделай его счастливым. Придёшь сейчас к своему благоневерному с такой благостной мордашкой и скажешь, что тоже ему изменила. Пусть позлится.
Ещё сутки назад я отвергла бы подобное предложение. Но после той переписки с фотографиями в купальнике я была слишком зла и обижена — и, да, мне хотелось сделать Сашке больно.
Так больно, как было когда-то мне самой. Чтобы его так же трясло и колотило, наизнанку выворачивало, чтобы у него сводило все внутренности и ныло сердце. Чтобы ему точно так же, как и мне, хотелось сдохнуть.
И я, торжествующе оскалившись, выдохнула:
— Да-а-а, точно. Ты прав.
— Вот теперь гораздо лучше, — кивнул Антон. — А то, понимаешь, сидит тут вся из себя грустная. Я понимаю ещё: мужик был бы нормальный и честный, но нет ведь — козлина.
— Мужской солидарностью, я смотрю, ты не страдаешь?
— Я страдаю здравым смыслом, — пожал плечами мой новый знакомый. — И мне кажется: твоему мужу не повредит получить по причинному месту.
12
Марина
Прежде чем войти в квартиру, я минут пять стояла возле входной двери и настраивала себя на «позитив». Мне нужно было показать Сашке совсем не смятение и отчаяние, а наоборот — счастье, удовлетворённость новыми отношениями и презрение к нему. Максимум, что я могла себе позволить, — это здоровую конструктивную злость. Но ни в коем случае не какие-то нюни.
Когда мне показалось, что я наконец дозрела, я достала ключ из сумочки и, открыв замок, вошла в квартиру.
Сашка вылез из спальни почти сразу, как я сняла куртку и сапоги. Посмотрел на меня, вопросительно подняв брови — мол, где ты была и почему не отвечала на звонки? — но я молчала. Спокойно раздевалась, натянув на губы лёгкую многозначительную улыбку, и ничего не говорила. Сашка, наверное, в дальнейшем решил, что я совсем обнаглела — на самом же деле мне просто не хотелось начинать этот разговор первой. И лгать. Пусть и не во всём — но во многом.
Но муж молчал, только в тишине ходил за мной, как привязанный, и пыхтел. Подобное поведение для Сашки — вещь удивительная, он вообще не отличается сдержанностью, в отличие от меня. Хотя теперь я уже тоже не отличаюсь.
В итоге я села на постель, начала расстёгивать платье, в котором ходила в клуб, — молния была сбоку, поэтому помощь Сашки мне не требовалась, — и вдруг поймала на себе его голодный взгляд. Такой откровенный, страстный и обжигающий до самого нутра — ни один мужчина не смотрел на меня подобным образом.
И я внезапно разозлилась.
Потому что — вот какого хрена он мне изменял в течение семи лет, если всегда, сколько я себя помню, смотрел на меня только так? Чего ему не хватало-то?!
— А знаешь, — выпалила я, улыбнувшись. Думаю, что со стороны моя улыбка выглядела радостной — на самом деле она была скорее дикой. — Я тут недавно с одним мужчиной познакомилась. Так, ничего особенного, встречались пару раз, ходили кое-куда, переписывались, флиртовали. А сегодня я с ним в первый раз переспала.
Сашка замер, будто остолбенел, и взгляд тут же изменился — из него начисто исчезла страсть, теперь в нём отражалась одна лишь растерянность.
И побледнел муж так сильно, что я на мгновение подумала — его сейчас сердечный приступ хватит.
Но не отступила, гнула свою линию:
— И он такой классный оказался, знаешь? — продолжала я, по-прежнему улыбаясь. Зачем-то встала и, ощущая какую-то безумную эйфорию, подошла к Сашке и выдохнула ему почти в лицо: — Я ведь уже четыре года оргазма не получала, а он меня так оттрахал, что я несколько раз кончила. И какой у него член! У тебя по сравнению с ним жалкая пипка.
— Марин, что ты несёшь? — прошипел Сашка, хватая меня за плечи. — Что за ху…
— Хуйня — это ты про себя? — засмеялась я, дрожа от азартной злости. — Согласна, ты — полный отстой! Теперь я понимаю, по какой причине ты изменял мне. Комплексовал, что у тебя маленький член! Жалкий, крошечный…
Сашка, что-то прорычав, поднял одну ладонь и шлёпнул меня ею по губам. Было вообще не больно и даже не обидно, по крайней мере, мне — а вот он, кажется, испугался. Посмотрел удивлённо на меня, потом на свою руку, будто не понимал, как умудрился поднять её на жену.