Закон бумеранга
Шрифт:
Глава девятая
УМЕРШИЙ ДВАЖДЫ
Виталий Покровский рано остался без родителей и лишился бы московской квартиры, если бы там не была прописана тетка, тут же усыновившая племянника. Несмотря на вздорный нрав, женщина никогда, ни единым плохим словом не обмолвилась о его родителях.
Он ничего не знал об обстоятельствах их гибели. В памяти осталось только ощущение страшной беды и одиночества, когда его, ничего не объясняя, отправили из Германии
Но главные проблемы возникли при поступлении в институт. Он прекрасно понимал, что поступить в МГИМО или МГУ без хорошей поддержки ему не удастся. Кроме дипломатов и переводчиков дорога за рубеж была открыта морякам и авиаторам. Виталий попытался поступить в МАИ. Однако ему вернули документы, даже не допустив до экзаменов. Парень приложил все усилия, чтобы выяснить истинные причины отказа. Он докучал начальнику секретного отдела до тех пор, пока тот не сдался. И однажды «секретчик» привел его к своей двери и сказал:
– Жди. Я сейчас.
Выйдя через некоторое время, позвал:
– Ну, входи. Бо куратор из органов госбезопасности. Правда, не знаю, стоит ли тебе все это знать.
За столом, покрытым красной тканью, сидел небольшой человек с усиками, как у Гитлера. Внимательно посмотрев на юношу, он вздохнул:
– Я вас прекрасно понимаю. Вы совершенно ни при чем. И выросли в других условиях, и, как говорится, сын за отца не отвечает. Мне вас искренне жаль, и принять я вас решил по одной причине – чтобы поберечь ваши нервы. Не пытайтесь поступить в военные училища, технические вузы, а также медицинские институты.
– Почему? – растерянно спросил Виталий.
– Бо не нами установлено, – развел руками куратор. – Существуют в законодательстве нормы, оставшиеся со старых времен, когда страна была в тесном вражеском окружении. Сейчас новые реалии, Генеральный секретарь ЦК КПСС выступил с инициативой к Съезду народных депутатов об отмене ряда ограничений, установленных в двадцатых – тридцатых годах, но пока – закон есть закон.
– Но в чем конкретно моя вина? – возмутился было Виталий.
– Ваши родители погибли при странных, до конца не выясненных обстоятельствах. Они внезапно кончили жизнь самоубийством на территории чужого государства. Большего я сказать не могу. Просто не знаю.
– Куда же мне тогда? – растерялся Виталий.
– Есть сельскохозяйственная академия, есть музыкальные и цирковые училища, пединститут, наконец. А лучше, мой совет, идите в армию. Если попадете в Афганистан, то, получив государственную награду, откроете все пути и дороги в этой жизни.
В Афганистан Виталий не попал, не удалось, войска оттуда уже собирались выводить, однако его желание учли и служить направили на таджикско-афганскую границу.
Несмотря на грозное название, его участок был самым тихим. Перейти границу там было просто невозможно. Она тянулась по узкому ущелью, спуститься на дно которого можно было лишь с помощью альпинистского снаряжения.
Но зато через заставу шла дорога в глубь территории Таджикистана. Она не имела сколько-нибудь важного значения и вела к нескольким зачуханным кишлакам. Обычно через пост за день проходили с десяток ишаков, да изредка проезжали местные мотоциклисты, колхозная «Нива» или старый ГАЗ-69.
Однажды произошло чрезвычайное происшествие. У поста остановился грузовик, распространяющий запах брожения. Кузов его был доверху заполнен гниющими персиками. И документы были оформлены неверно. Водитель, везший быстропортящийся товар, доведенный до отчаяния различными пограничными проволочками и досмотрами, отъехал назад, а затем, развернувшись, разогнал грузовик и направил его прямо на пост. Он с ходу вышиб ворота погранотряда и, въехав на плац, высыпал вонючую сладкую жижу на бетонные плиты.
Впрочем, впоследствии выяснилось, что это была вовсе не хулиганская выходка горячего южного человека, а хорошо продуманная провокация местной наркомафии, решившей проверить действия пограничников в подобных ситуациях.
Стоявший на посту рядовой Покровский получил травму отлетевшими обломками ворот. Его тут же отнесли к фельдшеру, и тот констатировал перелом ключицы.
Вызвали вертолет. Ждали его несколько часов, пока не развеялся туман, сошедший с гор. Виталий корчился от боли. Вколотый из индивидуального пакета анаболик не помогал. Похоже, вместо него там была совсем другая жидкость. Фельдшер Зубков яростно матерился:
– Сволочи, наркоманы херовы, все пакеты разорили! Ну, ничего, я тебе сейчас болтанку намешаю. Бо не наркотик, а так, дурь, но перетерпеть боль поможет.
Он поставил на плиту кружку с водой. Вывалив в нее целый пакет чая, принялся готовить смесь из нескольких компонентов. Добавил прямо в закипающую жидкость атропин, анальгин, димедрол… Процедил, остудил и, всадив пару кубиков внутривенно, остальное заставил выпить.
И боль отступила. Зато отказали руки и ноги. И в ушах начался звон. А потом начались такие удары, словно в голове взрывались петарды.
– У меня лопаются сосуды в мозгу! – запаниковал Виталий.
– Бо всего лишь удары сердца, – объяснил фельдшер.
Едва он сказал, как Покровский и сам увидел свое сердце. Огромное, темно-красного цвета, оно ритмично сжималось и качало кровь по сосудам, и каждый всплеск сопровождался шумом прибоя.
– Розового слона видишь? – донесся гулкий голос откуда-то с небес.
Виталий огляделся и сразу его нашел. Животное порхало среди гигантских цветов и хоботом высасывало из них нектар…
Провалявшись в госпитале полгода, он был досрочно комиссован. Мало того, перед увольнением в запас Покровского наградили медалью «За боевые заслуги». Теперь он знал, что все дороги открыты, но поступать решил осторожно.
Виталий хорошо стрелял. Он подал документы в институт физкультуры и прошел вне конкурса.
Он выкладывался теперь на тренировках, поставив целью выйти на уровень международных соревнований, и скоро выполнил нормы мастера спорта.
Тетка умерла, и он остался совсем один. Впрочем, какое-то время он встречался со студенткой своего же института, очаровательной девушкой Юлией Ветлицкой, очень способной гимнасткой. Но ничего у них не получилось.