Закон бумеранга
Шрифт:
Юлия, такая же сирота, как он узнал, всячески отвергала его ухаживания. Приятельство – не больше. Иногда ему казалось, что она тоже, как и он, живет скрытой жаждой разобраться и кому-то отомстить. Но она не собиралась делится с ним своей тайной.
Девушка была безумно хороша. А когда она надевала короткую маечку, ее подтянутый, загорелый живот вызывал стоны зависти у женщин и потоки слюней у парней. Если же ее туалет дополняли не джинсы, а короткая юбочка, женщин бросало в истерику, а мужики просто столбенели. Она была безумно сексуальна. Обладая неженским чувством юмора, без конца смеялась, и дня не проходило без розыгрыша. Но только он видел, что это у нее всего лишь маска.
Виталий был невысок, узкоплеч и выглядел даже немного по-детски. Мелкие черты лица, большие глаза с густыми ресницами не прибавляли мужественности его облику. А ребята в институте физкультуры были в основном здоровые и накачанные. И он хотел не только выглядеть достойным своей красавицы, но и отвечать на их попытки унизить его в Юлькиных глазах. После пары стычек охота драться с ним отпала у многих. Виталий умел постоять за себя, и его обезьянья ловкость компенсировала отсутствие пудовых кулаков.
В институте появилась мода на наркотики. Спортсмены прекрасно осознавали, что это в конечном счете поставит крест на их карьере, но привыкание к перегрузкам, допингам и анаболикам формировало у них в общем-то наплевательское отношение к собственному организму.
Однажды приятели «достали» его. Они знали, где он служил, и полагали, что уж в наркоте-то для него тайн не было. Причем их интерес был «завернут» в такую форму, что, промолчи он, тут же расстался бы с каким ни есть авторитетом.
И тогда, собрав присутствующих, он пригласил их к себе на дачу. Там, вспомнив урок фельдшера Зубова, Виталий впервые сам приготовил «дурь». Как ни странно, у него получилось. Бфект, казалось, превзошел даже тот, что ему самому пришлось испытать на границе.
После этого к Виталию стали относиться гораздо серьезнее. Несколько раз подваливали любопытствующие типы и даже определенно дельцы с заманчивыми предложениями. Но он делал удивленный вид и упорно не понимал, чего от него хотят.
Авторитет его от этого не падал, и Виталия по праву считали серьезным человеком, с которым лучше не связываться.
Бывала на той даче и Юлия. На майские праздники, когда делать было абсолютно нечего.
Маленькая развалюшка, доставшаяся от тетки в наследство, находилась в черте города Зарайска по красивому адресу: Кремлевский спуск, дом пять. Вид с чердака открывался на крутой берег Осетра. А за спиной возвышались древние кремлевские стены.
Они ничего не делали, просто гуляли по берегу речки. Юлия, глядя на открывавшуюся красоту, допытывалась:
– А почему у города такое странное название? Словно он где-то за раем?
– Знаешь, – рассказал ей Виталий, – существует много легенд. По одной из них с этой стены бросилась красавица княгиня, чтобы не достаться хану, когда осаждавшие татары пробили крепостную стену. Она разбилась. А вернувшийся с подкреплением князь нашел здесь лишь пепелище. Он отправился со своим отрядом по следу хана и бил его орду по частям до тех пор, пока не погиб, сразившись с самим ханом. Но успел нанести тому смертельную рану.
Почему-то Юлии в этот момент показалось, что тот герой и был теперь Виталию примером для подражания…
Незадолго до выпуска Виталий Покровский был зачислен в сборную на соревнования, которые должны состояться в Берлине. Он почувствовал, что наконец-то сможет найти ответы хотя бы на некоторые свои вопросы. Он ведь помнил, где служил его отец, даже дом, в котором произошла трагедия, видел как наяву. Значит, появилась возможность отыскать свидетелей. Но надежды оказались тщетными: в самый последний момент Покровского не пустили за границу.
Получая отказ, Виталий спросил у комитетчика:
– Вы-то хоть знаете причину?
– А ты не знаешь? – удивился куратор соревнований от первого отдела.
– Нет.
– На запросе написано, – разъяснил комитетчик, – что твои родители работали на западногерманскую разведку. И покончили с собой при угрозе разоблачения.
Покровский едва сдержался, чтобы не убить того на месте. И внезапно понял, что отныне он – изгой.
Он бросил институт и устроился преподавателем физкультуры в школе. Все преподавание сводилось к выдаче ученикам в начале урока мячика и запирании зала после занятий. Его не гнали из школы только потому, что на мизерную зарплату никто не соглашался. Виталию хватало на самое необходимое, а безделье его вполне устраивало. Даже несмотря на то что перед людьми начали открываться необозримые «рыночные» перспективы. И поехать в ту же Германию стало не сложнее, чем в допотопный Зарайск…
Однажды у пивного ларька Виталий разговорился со случайным собутыльником.
– Знаешь, кто я? – спросил тот.
– Ну?
– Я – пьяница!
– Вижу, – ответил Виталий.
– А чем отличается пьяница от алкоголика?
– Алкоголик – это безнадежный больной. А пьяница всегда может бросить пить, только у него для этого нет причины! – произнес Виталий. – Правильно?
– Ну, может, и да, – кивнул собеседник. – Вот, скажем, взять меня! Кто я был? Обыкновенный алкаш. В жизни ничего не видел, хлебануть бурды и забыться. И представляешь, меня находят какие-то немцы и говорят, что папаша мой, козел, бросивший семью, даже не разведясь, был еще и иудой. Короче, он являлся официально завербованным их агентом и погиб при исполнении своих шпионских обязанностей. А посему мне полагается пожизненная пенсия. За него, иуду. Каково?
– Ни фига себе! – присвистнул Покровский.
– Прикинь, я теперь хорошо питаюсь. Пью исключительно кристалловскую водку, моюсь и даже чищу зубы. А недавно снова бабу захотелось!
Виталий задумался и словно стряхнул пелену с глаз. Он вспомнил, что хотел только одного: разобраться, где – правда, а где – ложь. А судить родителей – это не по его части. Многое изменилось, и теперь стало известно, что кроме красной и белой правд было множество других, которые тоже имели право на существование…