Закон эволюции - роман завершен
Шрифт:
Вот тут лицо Маркуса едва не перекосилось в недоверчивой гримасе. Давно известно, что именно молодежь на свое здоровье забивает болт, особенно если его, здоровьица, в достатке. И никто не трясется за него так, как старики, уже одной ногой стоящие в могиле. Это, черт бы ее побрал, аксиома человеческой психики, известная еще со времен Аристотеля и Протагора, тут воспитывай или не воспитывай, но хомо сапиенс в принципе не способен ценить то, чего у него много, и можно только догадываться, каким образом произошли такие изменения в способе мышления людей двадцать пятого века.
– А вы, Янек? Достигли, устроились? С работой все в порядке, а все остальное? Кстати, ничего, что я спрашиваю? Ну там, вдруг не принято
– Абсолютно нормальный вопрос. У меня все хорошо. Две жены, пятеро детей, хорошая должность и полный достаток. Удручает только, что место в пилотском кресле приходится, можно сказать, выпрашивать, но больше мне жаловаться не на что.
– Вы мормон или мусульманин?
– Я атеист. Ислам у нас вне закона, а кто такие мормоны - вообще без понятия. Не слышал о такой религии.
– Получается, многоженство разрешено?
– удивился Маркус.
Янек удивился не меньше:
– А с чего бы оно должно быть запрещено?
– Воистину, другие времена - другие нравы. А почему ислам запретили?
– Антигуманная религия. Христианство, допустим, учит - "не убий, не укради, люби ближнего своего". Это приемлемо. Ислам проповедует обратное: обман неверного - подвиг, а за убийство оного и вовсе семьсот семьдесят семь гурий в раю ждать будут. Так что если у вас найдут Коран или застанут за совершением исламских обрядов - изгнание. Без апелляций, без вариантов, без промедлений.
– Понятно. Не могу сказать, что это меня сильно печалит. С другой стороны - а как же право на свободное вероисповедание?
Каспар отправил в рот последний кусок колбаски, проглотил, вытер губы салфеткой и сказал:
– Нету такого права. Стране, где девяносто процентов населения - атеисты, оно просто не нужно. Пока молитвы и проповеди не нарушают законов и не призывают к чему-либо асоциальному - молитесь, проповедуйте. Дело ваше.
После перекуса они пересекли парк и вышли на довольно оживленную улицу, застроенную, преимущественно, зданиями со стеклянными фасадами, внутри которых размещались офисы, банки, магазины и кафешки. По проезжей части медленно, не быстрее, чем сорок километров в час, катились автомобили, ехали велосипедисты. Здесь Маркус впервые увидел пустую полицейскую машину у обочины, поискав взглядом, он нашел и полицейского: тот сидел внутри какой-то забегаловки и лениво листал газету. Рядом с ним на столике дымилась чашка то ли чая, то ли кофе. Из экипировки его в глаза бросилась одна деталь: балаклава с прорезями для глаз, носа и рта, но скрывающая все остальное лицо. Поверх балаклавы - форменная фуражка со стилизованным изображением щита.
– А почему он в маске?
– спросил Маркус, повернувшись к Каспару.
– Чтобы вы не видели в нем конкретную личность. Он - страж правопорядка, и гражданин должен видеть в нем именно олицетворение закона. Согласно нашим правилам, судьи, адвокаты, прокуроры, подсудимые, истцы, ответчики и присяжные тоже обязаны скрывать свои лица в суде. Правосудие должно быть беспристрастным.
– Чудны дела твои, господи, - пробормотал астронавт, скользнув по "копу" взглядом.
Рация на плече, браслет с экранчиком на руке, на столе лежит еще один прибор вроде ПЦП или планшетника, но побольше и с символикой полицейского департамента. На поясе полицейского - только чехол под этот планшетник. Ни кобуры, ни дубинки, ни наручников, даже баллончика со слезоточивым газом - и того нет. В этот момент коп перевернул страницу газеты, протянул руку за чашкой и отхлебнул. Ленивое, расслабленное движение беспечного человека, откровенно скучающего на службе.
– И давно полиция выходит на дежурство вообще без... спецсредств?
– полюбопытствовал Маркус, неторопливо шагая по улице.
Янек пожал плечами:
– Этого точно никто не скажет, но лет так то ли девяносто, то ли
– Я так понимаю, огнестрела в гражданском доступе нет?
– В центральных областях страны - нет. Возле неспокойных границ его, теоретически, купить можно, но мало кто покупает: владение оружием обязывает пройти специальные курсы по технике безопасности, эта рутина мало кому нужна. Проще приобрести что-то нелетальное, оно продается в каждом городе, но все равно практически никто не покупает. Ибо без надобности.
По пути Маркус прислушивался к звукам города двадцать пятого столетия. Шуршание шин по асфальту, урчание двигателей - ничего необычного. Из некоторых кафе и ресторанов доносится музыка, зачастую ничем не отличающаяся от таковой в его времени, хотя некоторые мелодии, наигранные на такой комбинации, как ударные, клавишные и виолончель, или гитара в дуэте со свирелью, все же казались необычными. Из одного бара доносился тяжелый рок.
– В Авроре строят высотные дома? Небоскребы по сто этажей?
– Самое высокое здание - сорок два этажа. Вот на территории бывшей Германии - строят. Там как бы мода на них. Еще в Чехии есть высотки. А так - нет в них необходимости. Вот и не строят.
Они прошли по улице до ближайшего перекрестка, свернули и снова вышли к парку и автостоянке возле него, замкнув кольцо.
– Я могу предложить в качестве следующего пункта программы военно-технический исторический музей, - сказал Каспар, - он находится сразу за городом, тут двадцать минут езды. Представленные там экспонаты - преимущественно с двадцать второго века, думаю, вам будет интересно.
– Годится, - согласился Маркус.
По пути в музей он расспросил своего провожатого о его работе.
– Как вам сказать, капитан... Специальный агент вроде меня - глаза, уши, уста, а иногда и кулак Первого Рейхсминистра. Первый, как вы догадываетесь, не может одновременно присутствовать во всех местах, требующих его внимания.
– Например? Какое было ваше последнее задание до того, как вас приписали ко мне гидом?
– За два дня до вашего прилета в соседней префектуре устроили махинацию с продовольствием. Рабочие из каменоломни по горячей линии позвонили секретарю Первого по связям с общественностью и пожаловались, что их стали кормить хуже. Я отправился разбираться. Оказалось, что пара ответственных лиц устроила аферу, подменив продовольствие для бесплатных столовых, где эти рабочие имели обыкновение питаться. Хорошее мясо продали через мясной магазин родственника одного из аферистов, на склад столовой привезли протухшее.
– И что вы предприняли?
– Дал ободряющего пинка городскому начальнику полиции для начала, потому что к нему поступил аналогичный звонок, и за время, пока я ехал, дело уже должно было быть раскрыто. Дал пинка - это в переносном смысле. К вечеру того же дня на скамье подсудимых оказались шестнадцать человек, начиная с самих аферистов и заканчивая подчиненными им людьми, которые подозревали, что дело нечисто, но промолчали. Я только пересмотрел документы по допросам и вердикты судьи и дописал от себя пару строчек в приговор, а затем еще устроил головомойку судье за то, что огласил слишком мягкий вердикт, не учтя при этом особых обстоятельств.