Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)
Шрифт:
– В том вся идея.
– Что это за меч?
– Метафора.
– Уже сообразил. Метафора чего?
– Другого меча.
– О, да ладно.
– Эй, я ведь не выдумал это говно. Что есть, то есть. Само. Как и всё иное.
– Тот второй меч, - говорит Дункан терпеливо, - тоже метафора?
– Раз спросил... да.
– Метафора чего?
Кейн говорит: - Меня.
– Прости?
– Не знаю за что.
– Нет, я... я о том, что меч - метафора тебя?
– Иногда наоборот.
– Ты ведь понимаешь, на каком
– Ты поразишься, если узнаешь, что я еще понимаю.
– Видишь? Снова. Пользуешься словами, но не придаешь им достаточно специфического смысла. Значения. Сколько раз я должен твердить? Что есть слова, если они оторваны от значений?
Кейн пожимает плечами.
– Музыка.
Дункан открывает рот для язвительного ответа, но закрывает.
– Вот эту шутку стоит запомнить.
– Ты сам сказал: мы уже вели этот разговор. И ты, и я.
– Он подтягивает ноги к груди, обнимает колени руками.
– Мой отец сказал как-то, что метафора достаточно могущественная делает себя истиной.
Дункан кивает: - Помню. Ты спросил о слепом боге, когда был арестован социальной полицией. А потом арестовали меня.
– После ареста... ну, скажем так, случилось много дряни. Больше, чем я могу рассказать. Случившееся открыло мне многое насчет слепого бога и самого себя, и некоторое время я верил, будто разгреб дерьмо. И многое понял. Кто я, и как работает вселенная. В чем смысл всего. Типа. Не только мой. Шенны. Веры.
– Как Вера? В порядке? Удалось вырвать ее у Эвери Шенкс?
– Ты знаешь о Вере и Шенкс?
– Это прошло в сети, когда тебя взяли. Она в порядке?
– Почти. Смерть Шенны ее сильно ранила, а что было потом - ранило еще сильнее. Но она многое взяла от матери. Никто не понимал, как сильна Шенна. Даже я.
– А Тан'элКот? Чудесный разум, отличный оппонент в дискуссиях. Всё сидит в Кунсткамере?
– Он мертв.
Тупой холодящий шок пронзает его, вялый и низкий, будто всплеск в луже слизи. Шенна и Тан'элКот? Сразу? Он старается вообразить, чем это стоило ему - но замечает жестокую улыбку, с которой Кейн отвернулся к краю утеса - и новое потрясение охватывает его, еще чернее и холоднее.
– Это ты, - произносит он медленно.
– Ты убил его.
– Тот метафорический меч, о котором мы говорим? Я разрубил его пополам, потом вонзил в лицо.
– Хэри, мне так...
Кейн обращает на него черный, блестящий взор, и слова замерзают в горле.
– Хэри тоже умер. После Шенны. Перед Тан'элКотом. И, прежде чем спросишь - да. Я и его убил.
– Да. Кейн, значит. Понимаю.
– Куда тебе.
Дункан поднимает руку и касается клинка, торчащего из груди. Даже не острый.
– Ты убил Тан'элКота им? Да?
– Метафорически.
– Ты сказал, Шенна...
– Да. Тем же клинком. Тем же, которым меня искалечил Берн.
– Косаллом?
– Косалл был конкретным мечом. Да. Но это детали. Важна лишь метафора.
– Которая есть ты.
– Верно. Слушай, здесь будут вершиться
– Сказал человек, проткнувший мне грудь тяжкой сталью и усевшийся рядом для дружеской беседы.
– Угу, ага. Еще страннее. Слушай, ты помнишь, что встречал меня раньше? Не Хэри, даже не Кейна? Меня. В таком возрасте. Со шрамами. Лет сорок назад.
Дункан хмурится.
– Не то чтобы. Не дашь намек более точный?
– В день смерти мамы.
Это ранит его сильнее, чем мог бы меч, даже вовсе не метафорический. Боль сильнее, чем он может вспомнить за всю жизнь. Глаза смыкаются.
– Нет. Я не... мало что помню о том дне.
– Окей. Вот в чем штука: я помню, как встретил себя. В клинике для рабочих. Какой-то старикан сел рядом и заговорил - и он был тот же, как я сейчас. Или казался таким, как я. И мой отец чуть не подрался с ним на кулаках.
– На кулаках? С Кейном?!
– То был не лучший его день.
– Боюсь представить, что было бы с тобой, потеряй ты нас обоих в один день.
– Это еще может случиться.
Дункан замолкает.
– Вот что я имею в виду, говоря о странном. Сюда начнут приходить люди. Некоторые могут показаться знакомыми, вот как я похож на твоего сына. Они будут не те, кем кажутся. Некоторые нам не друзья. Не важно, что они скажут или сделают, не давай никому вытянуть этот меч. Лады?
– Как мне их остановить?
– Говори "нет".
– "Нет"? Просто "нет?"
– Здесь это магическое слово.
– А я думал, "пожалуйста".
– Это волшебное слово. Суть в том, что меч не выйдет, пока ты не решишь, что можно.
– Экскалибур в камне...
– Вроде того. Экскалибур - еще одна метафора Меча.
– Ты произнес это с заглавной М.
– Ага. И Дюрандаль. И Меч Черного Металла. Соважен. Кусанаги-но-Цуруги. Дирнвин. Буреносец. Могу продолжать. Чертовски длинный список [3] .
3
Дюрандаль - меч Роланда, защитника Франции. Соважен - меч Ожье Датчанина, соратника Карла Великого. Кусанаги-но-Цуруги - священный меч японских императоров. Дирнвин - меч Ридерха Щедрого, одного из королей Северной Британии. Буреносец - меч Эльрика Мельнибонейского из романов М. Муркока.
– Ну, я раздавлен: быть пронзенным им - такая честь.
– Это не шутки, чтоб тебя, Дункан. Сделанное этим мечом абсолютно. Понял? Сам Бог не может изменить малейшей трахнутой детали.
Имена из легенд пробудили в Дункане антрополога.
– Верно ли обратное? Пока меч остается здесь, дела можно изменить?
– Частично.
– Кейн опускает голову, словно вздохи его тяжелее цепи на шее.
– Сложно.
– Окей.
– Слушай, тебе нужно понять, что на кону.
– Конец всего мира - не совсем то?