Закон Моисея
Шрифт:
— Ему четыре, — произнес я, твердо полагая, что это именно то, что Илай пытался мне сказать. Но я и так знал — видел даты на могильной плите.
— Сейчас ему было бы шесть.
Она вызывающе дернула головой. Я ждал. Ребенок выжидающе посмотрел на меня, а потом оглянулся на свою маму.
— Ему все еще четыре, — сказал я. — Дети ждут.
Ее нижняя губа задрожала, и она зажала ее зубами. Джорджия начинала верить мне. Или так, или она начинала меня ненавидеть. Или, может, уже возненавидела.
— Ждут чего? — ее голос был таким тихим, что я едва разобрал вопрос.
— Ждут кого-то, кто бы взрастил их.
Боль,
— Он бы долго тебя ждал, — тихо произнесла она, делая несколько шагов в мою сторону и останавливаясь. Ее поза выражала агрессию, руки были сжаты в кулаки. Горюющая мать исчезла. Теперь она стала обиженной женщиной. А я был тем мужчиной, который заделал ей ребенка, а потом уехал из города.
— Так вот как ты решила все выставить? — я хрипло выдохнул, весь мой гнев снова вернулся, так много гнева, что я хотел начать вырывать из земли столбы ограждения и швырять колючую проволоку.
— Выставить что, Моисей? — огрызнулась она. Я также огрызнулся ей в ответ.
— Факт того, что у нас был сын. У меня был сын! У нас был общий ребенок. И он умер. И я никогда не знал о нем. Я так его и не узнал, Джорджия! Я ни черта о нем не знал. И ты собираешься бросить это дерьмо мне прямо в лицо? Как он умер, Джорджия? А? Скажи мне!
Я знал. Я был почти уверен, что сам это знал. Илай продолжал показывать мне грузовик. Старый грузовик, принадлежащий Джорджии, — Мёртл. Что-то случилось с Илаем в этом грузовике.
Ярость цветными полосками и зигзагами застилала мне глаза. Я почувствовал, как вода начала разделяться, расступаться, и цвета другой стороны начали просачиваться через канал. Я закрыл глаза руками и, наверное, выглядел таким же безумным, каким чувствовал себя, потому что в тот момент, когда я убрал руки, Джорджия уже перепрыгнула через забор и начала бежать. Ее ноги быстро преодолевали расстояние, будто она думала, что я тоже убью ее. И вместо того, чтобы привести в замешательство, ее побег разозлил меня еще сильнее. Она ответит мне. Она расскажет мне. И она сделает это сейчас. Руки и ноги пульсировали, яростный взгляд сосредоточен на ее узкой спине и светлых волосах, выбившихся из косы. Минуя забор, я последовал за девушкой, убегающей от меня, словно я был монстром.
Я дернул Джорджию вниз и повернулся так, чтобы принять ее вес на себя. Мы жестко приземлились, ее голова врезалась в мое плечо, моя голова ударилась о землю, но это нисколько не заставило ее угомониться. Она отбивалась от меня, пинаясь и царапаясь, как дикое животное, и я, перекатившись, навалился на нее сверху, зажал ее руки между нашими телами, а ноги придавил своими.
— Джорджия! — взревел я, прижавшись своим лбом к ее лбу и контролируя каждую ее часть тела. Я мог ощутить, как она задыхалась, кричала, сопротивлялась изо всех своих сил.
— Прекрати! Ты поговоришь со мной. Ты поговоришь со мной. Прямо. Сейчас. Что случилось с ним?
Я ощутил, как заледенели мои руки, и начала гореть шея, и это напомнило мне о присутствии Илая. Я знал, что он наблюдал за нами, наблюдал за тем, как я удерживал его мать. И мне было стыдно. Я не хотел смотреть на него, и я не мог отпустить ее. Мне было необходимо, чтобы Джорджия мне все рассказала. Я переместился так, чтобы не раздавить ее, но по-прежнему прижимался к ее лбу, контролируя ее голову. «Когда лошадь дает тебе свою голову, она — твоя». Слова Джорджии шепотом промелькнули в моей голове. Она не давала мне свою голову, я взял ее сам.
— Говори.
Джорджия
— Мам! Я ухожу! — шагая вдоль кухни, прокричала я и прихватила с холодильника ключи.
— Я тоже хочу пойти.
Илай вскочил с пола, где аккуратно строил загон для скота из фигурок «Линкольн логс» (прим. пер. — детский конструктор, представляющий собой различные наборы деталей для строительства миниатюрных бревенчатых домиков) и побежал к двери, разбрасывая маленькие фигурки во все стороны. Я уже искупала его и одела в его любимую пижаму в виде костюма Бэтмена, даже прикрепив маленький черный плащ, чтобы он мог спасать Готэм между ремонтами загонов. Я подхватила Илая и покружила в воздухе, а он сцепил свои маленькие ножки вокруг моей талии, а ручки — вокруг моей шеи.
— Нет, малыш. Не в этот раз. Ты останешься с бабушкой и дедушкой, хорошо?
Лицо Илая сморщилось, а глаза увлажнились как по заказу.
— Я хочу пойти! — он слезливо запротестовал.
— Я знаю, но меня допоздна не будет дома, и тебе не будет весело, приятель.
— Будет весело! Мне нравится не спать допоздна! — он крепче сжал ноги, а руки были похожи на тиски вокруг моей шеи.
— Илай, прекрати, — засмеялась я. — Дедушка сказал, что посмотрит Джона Уэйна и ковбоев вместе с тобой. И готова поспорить, что бабушка сделает попкорн. Хорошо?
Илай категорично замотал головой, и я видела, что он не собирался идти мне навстречу. В последнее время я слишком часто оставляла его.
— МАМ! Помоги! — я повысила голос настолько, чтобы она услышала меня, где бы ни находилась.
— Ступай, Джордж! Мы заберем его.
Папин голос донесся из задней части дома, и я пошла с Илаем на руках, пока не достигла родительской комнаты. Папа лежал, растянувшись на кровати, с пультом в руке, без обуви, но ковбойская шляпа по-прежнему покоилась на его голове. Он встретил нас с улыбкой и похлопал по кровати, уговаривая Илая присоединиться к нему.
— Ну же, маленький дикарь, посиди с дедом. Давай поищем хорошее ковбойское шоу.
Илай отпустил мою шею и неохотно соскользнул вдоль моего тела, опускаясь на кровать одиноким маленьким комочком. Он опустил голову, давая понять, что несчастлив, но, по крайней мере, он с этим смирился. Я быстро поцеловала его в макушку и тут же отошла, чтобы он не смог снова за меня ухватиться. Его руки были, как липкие щупальца.