Закон Моисея
Шрифт:
Мужчина рядом с Моисеем прочистил горло, испытывая неловкость, а затем, слегка рассмеявшись, что-то пробормотал себе под нос, но я не смогла разобрать.
— Что происходит у Кейтлин? Ты продаешь это место? — спросила я, отводя взгляд от Моисея и отворачиваясь.
Моя веревка все еще висела вокруг шеи Каса, поэтому я стянула еще одну со столба ограждения рядом с Тэгом. Кас держался дальней стороны загона, будто ему дали перерыв.
— Может быть. Сейчас мы пока просто прибираемся в нем, — тихо ответил Моисей.
— Почему? — засомневалась я. — Почему сейчас?
Я без малейшей
— Время пришло, — с легкостью произнес Моисей, словно время имело большее значение, чем я когда-либо.
— Я бы заинтересовалась его покупкой, если ты примешь решение о продаже.
В этом был смысл. Я обдумывала покупку этого дома уже довольно давно, но не хотела искать Моисея, чтобы сделать ему такое предложение. Но вот он вернулся. И если Моисей его продает, то было бы разумно купить дом, который граничил с землями родителей.
Он не ответил, и я равнодушно пожала плечами, словно для меня не имело никакого значения, что он будет делать с домом. Я начала идти к Касу, оставляя двух нежеланных гостей заниматься тем, чем бы им ни заблагорассудилось.
— Джорджия?
Я вздрогнула, когда Моисей произнес мое имя, а затем Тэг выругался, сказав протяжно «охренеть», что вообще не имело для меня никакого смысла.
— Джорджия? Эта лошадь принадлежит вам? — резко спросил Моисей.
— Кто? Кас? Нет, я всего лишь объезжаю его.
Я не подняла взгляда, услышав вопрос, и продолжала наступать на Каса.
— Нет. Не эта лошадь.
Голос Моисея звучал как-то странно, и я все-таки вскинула голову, устремив взгляд мимо круглого загона и маленькой арены для верховой езды туда, где паслись наши лошади.
Они были далеко, полдюжины лошадей или около того, включая Сакетта и Лаки, которых мы использовали исключительно в иппотерапии и больше нигде. Лаки оказался самым милым и кротким парнем во всем мире. И полностью прирученным.
— Пегая. Пегая ваша? — спросил Тэг, и его голос тоже был напряженным.
— Калико? Да. Она наша.
Я кивнула, находя глазами эту красивую лошадь с белой гривой и яркими пятнами, и мое сердце екнуло, как и всегда, когда я смотрела на нее.
Внезапно Моисей зашагал прочь от загона, покрывая расстояние между нашей земельной собственностью и задней частью его дома, ни разу не оглянувшись и даже не сказав «увидимся позже».
Мы с Тэгом наблюдали за тем, как он удалялся, и я озадаченно посмотрела на друга Моисея.
— Я бы спросила тебя, в чем его проблема, но я перестала заботиться об этом уже очень давно.
Я настигла Каса и схватила веревку, висящую вокруг его шеи, немного жестче, чем сделала бы в другой обстановке. Он встал на дыбы и заметал головой, что заставило меня сожалеть о своих поспешных действиях. Мне удалось снять веревку с его шеи, но не обошлось без проворных скачков, чтобы избежать зубов и копыт.
— Ради его же блага, я надеюсь, что это неправда, — искренне ответил Тэг, и его слова озадачили меня еще больше. Но он, оттолкнувшись от забора, вел себя так, словно понимал Моисея. — Было приятно с тобой познакомиться, Джорджия. Ты совершенно не похожа на ту, что я ожидал увидеть. И я этому рад.
Я никак не отреагировала на его слова, только смотрела, как он удалялся. Он отошел на двадцать футов, когда обернувшись через плечо, произнес:
— Будет тяжело объездить его. Не уверен, что старина Кас хочет, чтобы его объезжали.
— Да, да, да. Все остальные говорят мне то же самое, пока я их не объезжу, — парировала я.
Я услышала, как Тэг рассмеялся, когда заново начала упражнения с Касом.
18 глава
Моисей
Вы могли бы подумать, что, видя мертвых всю свою жизнь, я должен был возненавидеть кладбища. Но это не так. Мне они нравились. Они были тихими. Они были безмятежными. И умершие были спрятаны под землей аккуратными рядами. За ними ухаживали. И следили. Ну, по крайней мере, их тела были спрятаны. Мертвые не скитались по кладбищам. Ведь здесь не было их живых родных. Зато их притягивало горе тех, кого они любили, страдание тех, кого они любили. Прежде я много раз видел, как блуждающий умерший человек неотступно шел по пятам за своей женой или дочерью, сыном или отцом. Но в тот день на кладбище Левана не блуждал ни один мертвый.
В тот день я увидел только одного человека, и на мгновение мое сердце сжалось, когда глаза наткнулись на светловолосую голову и тонкую фигуру, склонившуюся над соседней могилой. Но потом я понял, что это была не Джорджия. Это не могла быть Джорджия. Я видел лошадь и слышал, как Джорджия зовет Калико, а потом пришел прямо сюда. К тому же женщина была немного ниже Джорджии и, может, чуть старше, а ее светлые волосы, затянутые в небрежный узел, ниспадали волнами. Она оставила маленький букет на надгробной плите, на которой было написано крупными буквами «Жанель Пруитт Дженсен», и направилась в сторону высокого мужчины, ожидающего на краю кладбища. Когда женщина подошла к нему, то он наклонился и поцеловал ее, словно утешая, и это заставило меня немедленно отвести взгляд. Я не собирался пялиться на них. Но они были поразительной парой — темнота и свет, нежность и сила. Я мог бы без труда нарисовать их.
Кожа мужчины была такой же темной, как моя, но мне он не казался черным. Может, коренной житель. Высокий и поджарый, своим внешним видом он наводил меня на мысль об армии. Женщина была худенькой и изящной, одетой в бледно-розовую юбку, белую блузку и сандалии. И когда они повернули в сторону выхода, а я взглянул на ее профиль, то осознал, что знал ее.
Когда я был маленьким, Джиджи заставляла меня ходить в церковь всякий раз, как я приезжал в гости. В одно из таких воскресений на органе играла девочка. Мне тогда было около девяти, а ей всего тринадцать или, может быть, четырнадцать лет, но то, как она играла, это было что-то. Ее звали Джози.