Закон подлости гласит...
Шрифт:
Ящик водрузили на голову испытателю, а изобретатель стал вращать ручку, как шарманщик. Внезапно ручку заклинило. Из коробочки раздались крики боли. Все затаили дыхание, предчувствуя худшее. По лбу изобретателя скатилась блестящая капля пота. Он попытался провернуть еще раз ручку, но тщетно. Он стал вертеть ее в другую сторону. Через пять минут на нас смотрел брутальный ежик с поцарапанным ухом, рассерженно сопя, глядя в зеркало. Кое-где еще оставались длинные волосы, да так, что Горлум влюбленно заметил: «моя прелес-с-сть!».
— И сколько будет стоить это чудо техники? — поинтересовалась я, подняв руку.
— Пятьсот эрлингов! — гордо заметил изобретатель, вытряхивая остатки волос из ящика. — Если покрутить рычажок можно изменить длину стрижки.
Разочарованная толпа начала расходится. Я быстро написала задорную заметку под заголовком «Дорого и очень больно», которая начиналась словами «Ах, какая невезуха, если вдруг состригло ухо!».
Довольная собой, я села на ближайшую скамейку читать газету, в которой работаю. «Сдаю комнату приличной семье НЕМАГОВ! Оплата — 500 эрлингов в месяц! Восьмая сектораль». «Пожилая женщина сдаст комнату НЕМАГУ за 600 эрлингов». «Сдам комнату МАГУ. 400 эрлингов. НЕМАГАМ просьба не беспокоить! Есть обширная научная библиотека и лаборатория!»
Да, с такими заработками, как у меня мне светит только: «Шарик, подвинься!». Неподалеку от меня пресловутый бродячий песик изображал рок-гитариста, щедро делясь с миром блохами, намекая мне на пока что единственный доступный для меня вариант решения жилищного вопроса.
На первой странице, кроме моей заметки, была вполне нейтральная статья про почтовый ящик, который отгрызает руку по локоть тем, кто любит воровать чужие письма, а чуть ниже была едкая и гаденькая статейка про ужасные дороги пятой секторали, под названием «Куда смотрит Магистрат пятой секторали? Уж явно не под ноги!».
Я снова открыла газету и погрузилась в чтение статьи о том, как некий маг из высшего эшелона умудрился во время аттестации отправить на тот свет пять человек по одной путевке «все включено». За это он тут же был арестован инквизицией, и теперь решается его судьба. Была заметка про цены в некоторых магазинах, вполне хвалебная статья про «кружку, которая не позволяет чаю остывать». На третьей странице располагалась статья о том, что «инквизиция» по ошибке арестовала какого-то гражданина по подозрению в хранении незаконных артефактов, а потом слегка извинилась, вручая труп родственникам. Была небольшая, но гневная заметка в адрес какого-то целителя из Второй секторали, который прилаживая оторванные пальцы какого-то гражданина на место, случайно перепутал их местами. Так что у бедняги теперь две руки — правые. Целитель, у которого в срочном порядке взяли короткое интервью, ошибку не признает, заявляя, что так оно и было!
Время приближалось к восьми… Тьфу ты, никак не привыкну. К четырем! Мне еще надо успеть на заседание. Я свернула газету, отряхнула платье и двинулась в сторону возвышающегося здания правительства. Правительственный квартал был чист, как после субботника, на который вывели все школы района.
Меня дотошно обыскивали на входе, не смотря на то, что я тыкала в лицо каждому свое новое удостоверение. За эти двадцать минут, пока меня обыскивали и осматривали, с меня не сняли разве что флюорографию и не взяли мазок на флору.
В итоге проверяющие смилостивились и пропустили меня в гулкий холл, ведущий в сторону огромного круглого зала, откуда раздавались возмущенные голоса.
Зрителей было немного. Маги были уже в сборе. Их предводитель, молодой темноволосый маг переговаривался с кем-то из своего окружения, бросая гневные взгляды на пустое кресло по ту сторону круглого стола. Он единственный, кто сидел, остальные стояли сусликами вокруг него в почетном карауле. Неподалеку от основной группы поддержки разместилась изнывающая журналистка «Магического вестника», нетерпеливо, покусывая ручку. Часы, висящие в воздухе, показывали без пяти минут шесть.
— Да как он посмел! — кипятился какой-то престарелый мужчина в дорогом сюртуке, закатывая глаза. — Мой сын ни в чем не виноват! Я требую, чтобы его выпустили из тюрьмы! Я не собираюсь стоять в стороне! Учтите! Если вы, многоуважаемый канцлер, сейчас же не примите меры по освобождению моего сына, то я покину свой пост ректора Академии! Это возмутительно!
Черноволосый кивал, сплетая пальцы и нетерпеливо постукивая ногой в черном сапоге.
— Вам не кажется, что они слишком многое себе позволяют! — возмущался старик, поглядывая на часы. — Наказание явно не заслуженное! Я требую справедливости! Мы собрали всей Академией подписи на то, чтобы взять Марко на поруки. Да, во время аттестации произошел несчастный случай, но это не повод упекать моего мальчика за решетку на пять лет! Пять лет! Я согласен на домашний арест, но никак не на пятилетнее заключение! Канцлер! Я требую справедливости! Пусть наказание будет символическим.
Кто-то из магов достал стопку бумаги и положил на стол.
— Это все жалобы на инквизицию за неделю! — отрапортовал маг, поправляя съезжающую стопку. Да, нормально им прищемили волшебную палочку. Хотя, за пять трупов отделаться символическим нагоняем, дружеским «а-та-та» и «простите, пожалуйста, я больше не буду!», тоже не вариант. А вдруг парнишка войдет во вкус, с каждым днем облегчая жизнь работникам переписи населения? Я очевидцем данного инцидента не была, но инквизиция, на мой взгляд, была очень доброй, гуманной и, не побоюсь этого слова, нежной, по отношению к представителю местной золотой молодежи, взявшему на себя великую миссию по борьбе с возможным перенаселением.
Большая стрелка подошла к двенадцати, дверь открылась и вошла черная процессия. Она встала полумесяцем. Кресло, я так понимаю канцлера от инквизиции, пустовало. Дверь снова открылась, и в сопровождении охраны вошел… тот, кого я видела в альбоме Анабель и кому сегодня утром мысленно примерила дырявые носки.
Глава четвертая… мужчина, который светит, не греет. Мужчина, который греет, не светит!
— Какой дурак это написал? Где вы вычитали такой бред?
— Вы, уважаемый профессор. Страница номер…
(Разговор преподавателя с пока еще студентом)
Я смотрю, как в гулкой тишине инквизитор идет к своему месту. Не бойким шагом сачкующего марафонца — опоздуна, и не походкой терминатора, с обрезом наперевес, а твердым, уверенным и спокойным начальственным шагом, будучи сто процентов уверен — без него не начнут. По саванне шел лев, поглядывая в сторону антилоп и прикидывая, кого бы отбить от стада и сожрать под акацией в знойный африканский полдень. На герое не моего романа был черный редингот, украшенный сверкающими драгоценными пуговицами, тонкая серебряная цепочка с небольшим украшением, черные штаны и сапоги. Одет он был скромно, по сравнению с оппонентами, которые из-за обилия всяких драгоценностей напоминали цыганский табор.