Закон сохранения

Стоян Сергей Николаевич

Здесь уже можно было жить! Хоть технический коридор, увешанный панелями кабельных сетей, и не предназначался для этого.

Они торопливо миновали несколько развилок. Инга шла уверенно, почти не задумываясь, определяя нужное направление. Судя по всему она неплохо разбиралась в маркировке служебных помещений. Вадиму же эти загадочные надписи на стенах ни о чем не говорили. Окажись он здесь один, и поиски людей могли бы затянуться на неопределенный срок. Впрочем, кто сказал, что Инга жаждет встречи с местной охраной. Скорее наоборот – она делала все, для того чтобы избежать лишних контактов. Пока у нее неплохо получалось. Иногда проходы сужались до такой степени,

что приходилось двигаться боком, обтирая животом и спиной налипшую на трубопроводах наэлектризованную пыль. Техников следовало хорошенько взгреть за такое безобразие. Развели бардак! Оставалось надеяться, что до погружения в канализационную систему Станции дело не дойдет.

– Куда мы лезем? – не выдержал Вадим, больно стукнувшись затылком о вентиляционный раструб.

– К сердцу Транслятора.

– А другого пути нет?

– Есть, но я не уверена…

– Далеко еще?

– Близко! – раздраженно бросила Инга.

– И зачем? – недоумевал Краснов. – Волна Трансляции подойдет только через два дня.

– Мне надо убедиться, что все готово.

Вадиму, конечно, захотелось спросить, что именно должно быть готово и к чему оно должно быть готово, но он не стал напрягать ситуацию, справедливо решив, что исчерпывающего ответа все равно не получит. А отступать уже поздно.

Инга не обманула. Вскоре они вышли в круглый зал, напоминавший диспетчерскую солидной электростанции или мощного энергоузла. По стенам, мигая разноцветными огоньками, тянулись блок-схемы какого-то оборудования, в центре голографический терминал воспроизводил замысловатую объемную картинку. Вокруг него стояло несколько пустых кресел. Людей в зале вообще не было. Это показалось Вадиму странным. Автоматика дело хорошее, но живые мозги еще никто не отменял.

Пока он осматривался, Инга изучила показания нескольких мониторов.

– Транслятор сбит с режима и блокирован, – озабоченно произнесла она. – Мы так не договаривались…

– С кем?

Девушка стояла, задумчиво теребя кончик носа, и не сочла нужным пояснить свою реплику.

Светло-желтая обивка одного из кресел была в чем-то испачкана. Вадим подошел ближе, понюхал, ковырнул ногтем черный подтек.

– Вроде кровь, – сказал он, еще раз внимательно оглядывая зал.

Ничего подозрительного больше не обнаружилось.

– Бесполезно гадать, – сдалась Инга. – Пойдем в народ. Если что – мы супруги… Не возражаешь? Напомни, как твоя фамилия?

– Краснов, – буркнул Вадим.

– Угу, сойдет.

– И каким образом мы сюда попали?

– Случайно. Авария на подлодке. Экипаж погиб. Мы сели в челнок и он сам завез нас на орбиту. Это ведь почти правда. Надо всегда говорить почти правду, и все будет в порядке.

– Ты уверена?

– Да.

– Конечно, – с сарказмом бросил Вадим, – ведь абсолютной правды не бывает, так же как и абсолютной истины. Реальность, прошедшая через людское сознание, всегда искажена.

– Молодец, схватываешь на лету.

– Учителя хорошие, но я все-таки туповат. Чувствую себя практикантом-второгодником.

– Это пройдет.

– Как и все остальное.

– Точно.

– А если уничтожить всю информацию, то и не начнется больше никогда.

– Даже не мечтай.

– Ну почему же…

Они подошли к широкой двери, за которой явно находился не технический коридорчик, а нечто более обжитое.

Станция была воистину огромным сооружением. И чем дольше они блуждали по пустынным переходам, тыкались в запертые жилые отсеки и заглядывали в иллюминаторы прогулочных палуб, тем очевиднее становилось бредовое предположение,

что ее недавно покинули абсолютно все, включая последнего оператора.

Два пассажирских транспортника и грузовичок, висевшие около внешнего кольца, наводили на мысль, что народу здесь в свое время собралось гораздо больше пропускной способности Транслятора. И куда же они делись? Пешком ушли?

Нехорошее ощущение смертельной опасности, пропитавшей воздух, стало давить на психику. И вдруг Вадим услышал отдаленный многоголосый шум. Инга тоже замерла с таким видом, словно боялась привлечь внимание стада неразборчивых в интимных связях павианов. Доносившиеся до них звуки напоминали рев обезумевшей толпы.

Они переглянулись и свернули в боковой проход, галдеж шел именно оттуда.

В пустом ангаре ремонтного дока собралось несколько сотен человек. Его размеры позволяли вместить и больше, а потому особой давки не было. Атмосфера – рабочая, вокруг кран-балки, сварочные роботы, силовые манипуляторы. Так вот оказывается, куда пропали все обитатели космического города! Что у них тут? Выборы местного самоуправления?

На Вадима и Ингу никто не обратил внимания. Из эмоциональных выступлений ораторов, по очереди поднимавшихся на охраняемую вооруженными людьми ферму, стало ясно, что спор идет нешуточный. Говорили об отправке на обжитую планету. Волна Трансляции на подходе, но энергии на всех не хватит, кроме того, требуется переслать много оборудования и припасов. Так что в этот раз всем туда не перебраться, а будет ли следующий – неизвестно. Поэтому надо выбрать самых достойных. Оценить каждую кандидатуру. Кто-то предложил похерить оборудование, но его дружно послали топтать эротику, потому как тогда и заморачиваться не стоит, лучше уж сразу вернуться на Марс.

– Самое интересное вы уже пропустили…

Вадим обернулся. Женщина лет шестидесяти с безучастным видом подпирала плечом облупившуюся боковину грузового контейнера.

– Пары способные рожать детей будут отсылать в первую очередь, – добавила она.

– Замечательно, – натянуто улыбнулся Вадим. – А вы здесь давно?

– Три дня… только зря все это…

– А почему на связь не выходите? – добродушно спросила Инга.

– Не знаю. Мы когда прилетели, тут уже бойня началась. Говорят, экипаж грузовика пытался захватить Транслятор…

– И что? – напряглась Инга.

– Не вышло, перебили их, но и местным досталось. Мы сами стыковались на автомате. А вы откуда?

– С Земли.

– О! Там, говорят, вообще жуть. Мы-то с Марса, только лучше б я дома осталась. Предупреждали ведь старую дуру. Чует мое сердце, все это плохо кончится…

Никаких комиссий, кричал новый оратор. Рулетка, чистый жребий! Толпа загудела сильнее. Одобрительно или возмущенно – не поймешь.

Вадим смотрел на этот муравейник озлобленных и надеющихся, боящихся и негодующих абсолютно чужих ему людей и понимал, что ему их ни капельки не жалко. Все их личные чаяния, как выяснилось, мелки, вторичны и по большому счету бессмысленны. Вот ведь что получается, трагедия одного конкретного человека вызывает сопереживание, может довести до слез, а толпа всегда будит лишь презрение. Наверное, в толпе человек как-то подсознательно перестает быть личностью, индивидуальность стирается, его ценность, неповторимость и достоинство стремятся к нулю. Выстрелить в толпу гораздо проще, чем в отдельного человека. Этим пользовались власти предержащие во все времена. Захотелось крикнуть: разойдись! Растащить, распинать их в разные стороны. Бойтесь толпы! Она сожрет ваш разум! Вы же не пчелы и не муравьи, вы же люди!