Закон вне закона
Шрифт:
В двадцать два ноль-ноль явился мой танковый консилиум. В полном составе. Докладывал Сливко.
– Мы, товарищ полковник, все посмотрели, составили дефектную ведомость. Зачитать?
– Основное.
– Основное такое будет. Значит, как я говорил, на диски фрикционов надо накладки наклепать. Это мы заставим чего-нибудь сообразить ребят из автомастерской. Аккумулятор уже нашли, на подзарядку поставили. Проводку меняем. Поролон на сиденья достали, девчата его чехлами обшивают. Ну, лючки-амбразуры расклепали - вот товарищи ветераны говорят, обязательно
– Разрешите, товарищ полковник?
– встал бывший самоходчик.
– У нас в полку, в сорок четвертом году, "зисок" был, боеприпасы подвозил. Так вот когда у него вкладыши полетели, водитель наш знаете чем их заменил?
Откуда же мне знать?
– Из своего ремня нарезал. По нужному размеру. И с этими вкладышами машина до Праги дошла. Только кожа нужна настоящая.
– У Пилипюка спрошу, - сказал Сливко, - он запасливый.
– Что еще?
– Карбюратор разобрали, в ацетоне отмокает. Свечи нужно искать, бобину. Вообще, всю электрику.
– А вот эти, как их, бандажи на катках?
– Послужат еще, - успокоил тот, что на "тридцатьчетверке" воевал.
– До Праги - не обещаю, а пару раз в Дедовск скатать - выдержат.
– Выдержат, - подтвердил и "самоходчик".
– Надо бы только их хорошенько каким-нибудь нежным маслом смочить, вроде касторки.
Ну это - опять к Пилипюку, он запасливый.
– А свечи надо у Михалычева зятя спросить, он в прошлом годе со свалки какой-то старый грузовик сволок, восстановил, говорят, катается. Значит, нашел свечи. Может, и нам подойдут.
– Теперь насчет вооружения, - продолжил Сливко.
– Здесь так дело обстоит. Один гранатомет, что для БМП, легко можно на место ПТУРСа приладить. Два станка, кронштейна, значит, к пулеметам ребята нарисовали. Можно в мастерские отдавать. Турельку для гранатомета, что на танк пойдет, тоже прикинули. Только с башни люк придется снять, внутри ведь гранатомет не поставишь...
Это даже мне понятно - реактивная струя, все равно что внутри танка снаряд взорвать. Может, и похуже.
– Вроде все, товарищ полковник.
– Хорошо, спасибо. Все свободны.
Сливко вышел, а танкисты замялись.
– Что за вопрос?
– помог им.
– Мы проситься хотели.
– Куда?
– В твой отряд, колонну сопровождать. Хоть двоих-то в танк возьми.
– Нет, - решительно отказал я.
– Вы свое дело еще раньше сделали. Теперь наш черед врага громить.
– И подсластил отказ: - Но главное - я не могу город без гарнизона оставить. Враг за рекой. На вас надежда.
– Оружие дашь? Или со своим приходить?
– Вы поступите в распоряжение начальника милиции, - благоразумно уклонился я.
– С ним и решайте эти вопросы.
Позвонил Майору:
– Мне гранатомет нужен.
– А какой?
– У тебя какие?
– РПГ-7 и АГС.
– А какой лучше?
–
– Вот оба и давай.
Сегодня опять длинный день выдался. А завтрашний еще длиннее будет. И я решил чуток сдезертировать, пораньше в койку упасть.
Уж полночь близится...
Однако не спалось. Не сказать, что мысли одолевали, нет. Откуда им взяться после такого дня, все в расход пустил. Но что-то мешало, не давало уснуть. То ли железный бряк за окном (ребята все еще возились с техникой), то ли лунный свет на полу. А может, и тихие голоса и приглушенный звон гитары в Рыцарском зале.
Томно как-то, пусто в душе. Жениться, что ли, пора пришла? А что? Самое время. Вон, Прошка, старше меня, а каким козлом запрыгал. Допрыгается...
Наконец все стихло. Из дальней комнаты поплыл плавный, гулкий бой часов. Я было смежил усталые вежды.
И тут же размежил их, широко и испуганно: откуда-то из таинственных глубин Замка послышался тяжелый мерный стук. Все ближе и ближе, все громче, нарастая. Будто движется неумолимая статуя Командора, грузно ступая, бренча доспешным железом. Я приподнял мутную голову. А хотелось спрятать ее под подушку...
И тут вдруг взвился под потолок, рванулся в окна и разлетелся окрест истошный многоголосый девичий визг. Следом за ним гулкий стальной грохот - дребезжание, будто мальчишка гнал по булыжникам консервную банку. Короткая мертвая тишина - обвальный могучий хохот. Задрожали от него старые стены.
И почти сразу распахнулась дверь, и в нее почти упала, задыхаясь от смеха, Лялька. В пижаме, босиком и с любимым длинноствольным "Питоном", матово блестевшим воронением в лунном свете. За ее спиной маячила тоже полуголая Юлька.
– Ну и что?
– Я опустил на тумбочку автомат.
...Оказывается, ребята надумали попугать девчонок Алевтины, когда они дружной стайкой пойдут из душа в спальни. Антураж Замка вполне этой цели благоприятствовал. Как раз на их пути, на площадке парадной лестницы, по обеим сторонам трехметрового в вышину и ширину зеркала, стоят, никого не трогая, полые рыцарские доспехи. Ребята обрядили в них Пилипюка с тем, чтобы он в нужный момент ожил и, тяжело бряцая железными башмаками, угрожающе подняв меч, пошел вниз по ступеням, девчонкам навстречу.
Задумано было хорошо, не спорю. Но исполнено погано. На третьей сверху ступени Пилипюк запутался в непривычной обуви, грохнулся ниц со всей дури и покатился вниз, гремя, как большой чайник с плохой крышкой.
– Лежит!
– хохотала Лялька, размахивая револьвером.
– Сам встать не может. Девки на нем прыгают. А он изнутри бубнит, как самовар в трубу. Побежали посмотрим, пока не встал!
Сейчас, только побреюсь. И бороду расчешу. Канальи!
Лялька все никак не могла остановиться, дергалась как от щекотки. А вот Юлька не смеялась. Юльке, похоже, грустно было и завидно, что к ней такое беззаботное веселье не имеет никакого отношения, что ей никогда, наверное, не доведется попрыгать на каком-то поверженном, бубнящем, как самовар, Пилипюке.