Закон вне закона

Гусев Валерий Борисович

– Вы коммунист, полковник?

– С чего вы взяли?

– Вы против свободы, вы против рыночных отношений, вы ввели репрессии. Вы собираетесь меня арестовать.

– Давайте первые три вопроса оставим открытыми, они не в вашей компетенции. А что касается четвертого, то да. Против вас будет возбуждено уголовное дело. За вовлечение в занятие проституцией и содержание притонов. По старому УК отвечать будете по максимуму. Шесть лет.

– Что ж так строго?
– не ожидала. Распустились они здесь. От безнаказанности.

– А я проституцию не люблю.

– Импотент, что ли?

–

Нет, мне по любви больше нравится. Так вы зачем пришли? Если дискутировать, так я не умею. Я только свои доводы принимаю во внимание и оппонентов не слышу.

– Даже если оппонент - женщина?

– Если женщина - тем более. А вообще я разделяю человечество по еще более примитивному, чем половой, принципу. На честных и нечестных.

Всю эту трепотню я поддерживал умышленно. На свете нет такой женщины, которая не считала бы себя умнее любого мужчины. И в этом их глупость. Конечно, она признается, зачем пришла. Но это будет ложь. А от лжи до правды всегда не больше шага.

...В приемной в это время тоже вовсю шла работа, по моему поручению. Лялька и Юлька дружелюбно пили кофе.

– Он тебя трахает, конечно?
– спрашивала Юлька.
– Начальник твой?

– Нет, - грустно, подыгрывая, признавалась Лялька.
– Ему нельзя, у него принципы. Он только по любви.

– Во мудак!

– Ты полегче, - дружески предупредила Лялька.
– У нас за такие слова расстреливают.

– Тоталитаризм?
– сочувственно проявила политическую эрудицию.

– Ага, - вздохнула Лялька.
– Матом не ругаемся, блуда не творим...

– Ой, поплыла врать-то, да без весел. Так я и поверила. У вас тут, говорят, сотни две жеребцов...

– Побольше будет. Но они - воины, - это с гордостью, - а не блядуны, это, кажется, с некоторым сожалением.

– И даже, скажешь, не лапают?

– Ты что?
– Лялька чуть не выронила кофейник.
– И не думай. И в заводе такого нет. Ну, цветы, конечно, таскают. Гостинцы всякие делают. Взглядом обласкают. Песни нам вечерами поют, у них ансамбль свой, очень престижный. Конечно, есть которые повлюблялись, дело молодое, - это Лялька сказала со вздохом, с интонацией бабки на скамейке, - жениться будут. Вот по осени, как отсеемся (чего она там сеять по осени собралась? Чересчур в образ вошла?), - разом четыре свадьбы сыграем.
– Подумала: - Или шесть. Подарки уже молодым приготовили. Ребята сценарий сочиняют. Я раз подслушала обхохоталась. Они мне, конечно, по заднице надавали. Я поклялась, не спрашивай, никому не рассказывать, что они там придумали. А Серый... то есть товарищ полковник, им квартиры сразу даст, от ваших конфискованные...
– На "от ваших" Юлька не прореагировала.
– Ты пей кофе-то.
– Вздохнула заманчиво.
– Вообще, хорошо живем. Как в пионерлагере. Дружно очень. По-братски. "Один за всех и все за одного. Сделал сам- помоги товарищу". И никого не боимся. Я про такую жизнь раньше только в книжках читала, советских писателей...

– Фантастов, - зло уточнила Юлька.
– В пионерлагере... В концлагере вы живете. Скучно...

Но действительность тут же опровергла ее слова. Насчет того, что скучно.

Дверь приемной распахнулась, и в комнату плечом к плечу вторглись мобилизованные патриотическим

призывом Прохора деды-фронтовики. В парадных пиджаках, увешанных орде нами и медалями, кое-кто с сохранившимся трофейным оружием.

...Прервав свой разговор с Натали, я вышел к ним, извинился, попросил подождать пару минут. Хотел было распорядиться, чтобы Лялька угостила всех чаем, но она уже расставляла стулья, стаканы и стопки. Юлька (нотабене) ей помогала.

И я вернулся в кабинет. Чтобы застать возникший в мое краткое отсутствие судьбоносный диалог.

Прохор (с состраданием): ...Вы знаете, как переводится проституция с древней латыни? Это слово означает - позорю, бесчещу, унижаю...

Натали (удрученно): Это ужасно! Если бы я знала...

Прохор (с придыханием): Ведь вы еще молоды. Вы еще красивы. Вы еще долго будете красивы. Вы могли бы осчастливить порядочного мужчину...

Натали (с вызовом): Я еще очень многих порядочных мужчин могу осчастливить!

Прохор (с ревнивой досадой): Я не об этом. Я о том, что вы можете выйти замуж, иметь дом, родить детей и навсегда забыть свое позорное прошлое.

Натали (с хорошо скрытой издевкой): Да кто же меня возьмет, с моим позорным прошлым? Вот вы бы взяли?

Прохор (заметно растерялся, баболюб): Ну, так сразу... Надо получше узнать друг друга.

Натали (многообещающе): А что откладывать? Давайте сегодня и узнаем. Помните, где я живу?

Тут я был вынужден прервать эти опасные игрища. И выгнал Прохора из кабинета. Он даже жениться не успел.

– Итак, что вы хотите? У меня мало времени.

– Мне по вашей милости тоже трудоустраиваться нужно. Хотела предложить вам свои услуги.

– Я в них не нуждаюсь.

– Речь не об этом, полковник. Я могла бы стать вашим секретарем.

Когда же она доберется до сути?

– У меня есть секретарь.

– Эта девчонка? А у меня такой опыт...

– Здесь, извините, несколько другой опыт нужен. Не такой специфический.

– Вы отталкиваете от себя людей, полковник. Но я все-таки дам вам совет: не уходите далеко от моста.

Ну вот и сговорились, нашли общую точку на карте минных полей.

– Прощайте, полковник.
– Она игриво улыбнулась.
– Мы с Прохором Ильичом пригласим вас на свадьбу. А что? Проститутка и писатель - хорошая пара. Достойные партнеры в любой игре.

Тут она права.

– Ваша почта, - Лялька положила на стол бумаги. Настучала холодно: Прохор взял вашу машину, Наташку на хату повез.
– Понятно.
– Ветеранов приглашать?

– Приглашай, - я отложил в сторону долгожданное письмо без штампов и марок на конверте.
– И Сливко позови.

Звеня медалями и шаркая подошвами, вошли деды-фронтовики. Подогретые вниманием и коньяком.

Я поблагодарил их за ту готовность, с которой они отозвались на нашу просьбу, и сказал, что пока, к сожалению, мне нужны только бывшие танкисты, желательно механики-водители.

– А бортмеханики?
– заволновались ветераны.
– Саперы нужны? Я противотанковым орудием командовал. Стрелки-радисты?

– Пока нет, - улыбнулся я.
– Самолетами я еще не разбогател.

– Но ты об нас, полковник, не забывай. Мы еще сгодимся. Умеем давить гадов. Нам только командира дай.