Закон вне закона
Шрифт:
– Вы, полковник, коммунист?
– подозрительно спросил профессор.
– Не знаю, - признался.
– Я ведь борец за справедливость. А это очень справедливо, когда каждому члену общества, независимо от его сил, и ума, и здоровья, гарантированы хлеб и кров. Разве плохо? И, по-моему, даже благородно, когда каждый член общества раньше думает о Родине, а потом о себе. Что, профессор, лучше: отдавать свое для благополучия многих или обирание многих для благополучия своего? Как вы думаете? А что дурного в обществе, где заботятся
Профессор как-то странно посмотрел на меня. Помолчал. Потом сказал:
– Наобум Лазаревич решит, что вы хотите снова загнать страну в эпоху тоталитаризма.
– Недавно мне то же самое, слово в слово, сказала одна проститутка, когда я лишил ее права торговать своим телом. Но вообще-то я не против тотального законопослушания, тотальной сытости и грамотности. Тотальной занятости общественно полезным трудом.
– Да... Задачки вы ставите. Не знаю, как и подступиться. С чего начать?
– Чего проще: с идеологии. Она нужна в первую очередь молодым.
– Какая идеология? Коммунистическая? Общечеловеческая? О чем вы, полковник?
– Чувствовалось, что выздоравливающий профессор вновь заболевает от моих идей. Уже психически.
– Ну начните хотя бы с идеи патриотизма. Или нам не чем гордиться? Или нам не с кого брать пример? Или история нашей Родины не богата героями и мудрецами?
– Послушайте, полковник, вы не знаете нынешней молодежи. Они хором пошлют нас куда подальше вместе со всем нашим патриотизмом, с героями и мудрецами. У них мудрец - крутой мен, у них герой - голая безголосая мартышка на эстраде, а вы...
– Вы не знаете моей молодежи, профессор, - улыбнулся я.- Не пошлют. Побоятся.
– Это почему же?
– усомнился всей душой.
– Потому что на первых встречах с ними поприсутствуют мои парни. И, если надо, они так надерут им уши, что самая злостная шпана будет слушать вас, как в старое доброе время малыши слушали "Радионяню".
– Это уж... как-то...
– Все мы в детстве боялись уколов. Зато потом не болели корью.
– Я подумаю, конечно. Важно правильно начать.
– И интересно. С завтрашнего дня раза по три в неделю вы будете организовывать в Доме культуры встречи с молодежью. Приглашайте на эти встречи нужных людей: хороших артистов, писателей, ментов, военных. А завтра сами прочитаете лекцию "О любви и дружбе". С вашими эротическими изысками, с вашим опытом бабника вам есть что сказать молодежи.
– Хорошо. Но, знаете ли, ведь все это уже было.
– Ну и что? Уроки истории надо повторять, чтобы хорошо запомнились. Чтобы избегать глупых ошибок. Все, профессор,- я встал.
– Действуйте. Если не справитесь, я посажу вас за вашу незаконную винтовку.
– А если справлюсь?
– Тогда выдам вам лицензию. На отстрел врагов Отечества.- Я положил сигарету
– А посошок?
Кстати, он прав. Я совсем забыл о главном. И после рюмки спросил:
– Мне докладывали, профессор, что вы одно время увлекались охотой, так?
– Грешил, батенька.
И не только охотой, стало быть.
– И места хорошие знаете?
– Смешной вопрос. Но вас, похоже, что-то другое интересует? Другая охота.
– Ага. Бывшая охотбаза. Среди болот, в лесной глуши.
– Недоступна. В самом начале наш Губернатор захватил ее под свою очередную резиденцию, превратил в загородное имение. И доступ туда закрыт, даже охраняется, мне говорили. А места там действительно славные. Глухие, дремучие. Лешачьи и русалочьи. Болота...
– Непроходимые?
– Непроходима только глупость людская.
– Как туда добраться? Расскажете?
– По рассказам не найдете. Тайные тропы звериные. Заблудитесь.
– Так, может, вместе сходим? Инкогнито.
Умен профессор. Потому, стало быть, и профессор. Я вот, чувствую, по своему уму и до кандидата не дорос. Да и не дорасту уже. Что с воза упало, то ну его на ...
– Проведу, - отозвался профессор, внимательно глядя мне в глаза. Инкогнито. Когда это нужно?
– Дня через два.
– Винтовку взять?
– Не надо. Автоматы возьмем.
Мы распрощались. Я с облегчением - еще одно важное дело на другого перевалил. Профессор - озадаченный возложенным на него поручением.
Он проводил меня до дверей и сказал в спину странную фразу:
– Народные массы поддержали восставший народ.
Чем удивил меня безмерно.
Замок спал. Но по углам еще шушукалась молодежь. Я разогнал ее, как старый кот малых мышат, одним взглядом. Прошел в кабинет.
Лялька тоже, видно, спала. Или шушукалась где-нибудь в дальнем углу, куда я не дотянулся. Куда, стало быть, не упал мой грозный взор.
На столе стоял термос с кофе и лежала записка: "В правом верхнем ящике - материалы П.Русакова по журналисту Путанину. Вечно Ваша Л."
Нашел-таки Прохор время, не подвел начальника, вырвался ради общего дела из частных объятий. Ну-ну...
Я просмотрел вырезки, обработанные маркером, пробежал Прошкино резюме и зевнул со страстью. Чем разбудил телефон.
– Алексей Дмитриевич, дежурный по городу. Извините, что поздно. Тут этот... задержанный из Москвы, корреспондент - шумит, голодовку объявил, требует прокурора и адвоката.
– Ну доставьте его ко мне.
К прокурору, стало быть, и адвокату в одном лице.
– Садитесь, - сказал я.
– Хотите кофе?
Он открыл было рот, но я остановил его:
– Никаких претензий ко мне и моим людям. Дискутировать с вами я не собираюсь. Какого черта вы приперлись в город? Я вас звал?
– Я журналист и...