Закон всего

Скляр Александр Акимович

Огромный черный ворон расправил крылья, закрыв большую часть неба. Его медаль, болтавшаяся на шее, оказалась в тени, и на ней ясно читалось первое слово: «Зазря». Медалька звякнула, увернулась от света и теней, и на ней ничего уже нельзя было прочесть. Крылья плавно волновали воздух.

* * *

А за столом…

Свадьба раскручивалась согласно свадебному каламбуру; уже унесли первый десяток высвободившихся бутылок из-под крепких напитков, на столах намусорилось. Публика заметно повеселела и стала шумнее, восторженнее, раскрепощеннее: потянуло на тосты,

любовь и милые глупости. До споров, скандалов и драки было еще немного рано.

Держа перед ртом нанизанный на вилку слизкий гриб, Владимир Олегович поинтересовался, что чувствовал Адик (по паспорту Вадим), когда машина завалилась набок, и как смотрелся окружающий мир в перевернутом состоянии: так же непредсказуемо, как в нормальном положении или по-иному? Пространственные видения не донимали ли сознание в перевернутой голове? Не возникло ли ощущение свободного падения, не ласкала ли дуновением бесконечность?

Вадим провел рукой с бутылкой вдоль стола, мастерски разлив водку в ближайшие рюмки, причем, свою успел опорожнить и снова наполнить. Он задумался с ученым видом, посчитав разумным пропустить вовнутрь ещё одну рюмку, для прояснения памяти. Вадик рассказал о страшном пауке-демоне, бегавшем по огромной паутине, с выпученными громадными глазищами на своих коротких кривых ножках, описывающих истину о паутине. Вспомнил и о дерзком вороне с медалью то ли «За заслуги…», то ли «За потуги…», то ли ещё за что-то непостижимое; но об этом порекомендовал у жены уточнить: слухи и сплетни – это по её части.

Далее Владимир Олегович перевел взгляд на Татьяну и предположил, что её чувства и впечатления от аварии более по-девичьи деликатны.

Татьяна согласилась, что в отличие от отцовских переживаний, ей привиделась большая любовь. Большая и прекрасная. Папа же с его перевернутой машиной, в компании с вороном, а по её с мамой мнению – орлом, награжденным медалью и зловредным пауком отодвигались за горизонт счастливого розового воображения.

– Дядя Володя! А ну-ка плесните вашей наливочки в рюмку – хотелось бы вернуться к тем переживаниям в машине с помощью допинга. Вдруг, ещё что-то подробнее рассмотрю интересного в недавней части прошлого.

Сидевшая недалеко мать, Тамара Григорьевна, пожурила дочь за непослушание в момент аварии: закрыть глаза и думать о хорошем.

Послушная дочь тут же уточнила, что закрыла глаза, как мать велела, и внутри себя увидела распалившуюся большую Л-л…

– Луну? – поторопился с догадкой Владимир Олегович.

– Горько! – закричали вокруг.

Невеста, обхватив надежным захватом голову Емельяши, пухлыми губами попыталась втянуть его в себя, словно удав. Жених вначале долго не мог высвободиться от такого захвата, а после – отдышаться; с глаз катились слёзы. В конце концов, он пришел в себя, и поцелуй запил горьким пойлом, вытерев набежавшую влагу в глазах рукавом рубашки.

– Чего плачешь, дурачок, – радуйся, – подсказала свидетельница невесты, – пухленькая, квадратненькая, но лицом миловидная Раиса, и потянулась к свидетелю целоваться, не упуская благоприятного случая для дражайшего процесса, которого заждалась. «Мне с тобой скучно, мне с тобой спать хочется…» – бормотала на ушко шаферу Раиса.

Свидетель, целуясь, держал отставленной в сторону руку с рюмкой водки, не имея возможности за поцелуйем её поглотить, не пролив ни капли. Жажда томила, желание млело, рука не дрожала. О таких парнях мечтают офицеры авиационных училищ для дальнейшего перевоплощения их в летчики. Потому что главное в летном деле: как бы тебя не манила жизнь подвохом, не гнула – штурвал держи строго горизонта, чтоб не расплескать содержимого, сколь ни чудила бы судьба, подсовывая испытания. Это любой курсант может подтвердить.

* * *

Отец Емельяна Леонид как-то спросил у жены Светланы, хотела бы она, дорогая женушка, чтобы их сын женился на женщине из трудной семьи, без образования и специальности, без денег, и с чужим ребенком взамен приданного. Жена взъерепенилась с возгласом: «Нет!» но немного подумав, поинтересовалась: не ее ли любезный муженек имеет в виду под подобной женщиной? Разумный муж охладил пыл супруги ответом, что имеет в виду исключительно себя, но поскольку аспект понятен, надо очень хорошо подумать, чтобы предотвратить подобное в будущем с их сыном.

Их объединяли противоположности. Он делал всё плохо. Она не делала ничего, но хорошо.

– Дорогая, Светка! – сказал Леонид маме Емельяна, – ты, конечно же, очень любишь деньги, только жаль, что без взаимности. Ты так бестолково с ними обходишься, что они просто вынуждены бодаться в ответ, чтобы не попасть в твои руки. Сегодня незнакомец, случайно встретившийся на моем пути, рассказал, где эти самые грошики можно раздобыть, выковыривая из слежавшихся пластов; добрый человек и искренний… Но пропотеть придется обильно ради взлета благосостояния. Ты же любишь жаркие страны, пальмы, пляжи… Будет почти также, – только придется не отдыхать, а трудиться с рассвета и до упора. Согласна? По глазам вижу, что не в восторге. Но зато, после, будешь жить в обилии блеска и пузырящегося упоения, – в белой ванне с шампанским.

– Неужели? Повтори это несколько раз, чтоб сном не оказалось.

– В изобилии блаженном жить будешь… Светик мой тусклый.

– Что за человек? Я его знаю? – заинтересовалась супруга, выпятив грудь контрабасом.

– Черт его знает… В концертном фраке с дирижерской палочкой и цилиндром цвета благородной темной под ночь синевы. Сошлись с полслова, даже очень странно. Очень уж добродушный, дьявол, располагающий к доверию без сомнения, и речь его строга и точна, не свойственна обману. Да и к чему? Выгоды его не видно в том. Ехать нужно туда, где нефтью пахнет – там и деньга шуршит. А с остальным на месте разберемся. Кумекаешь, труженица мягкого дивана?

– Опять на авантюру потянуло? Вроде, как уже и поумнеть пора, так нет же, снова тебя нечисть баламутит. Заработать деньжат неплохо бы, да вот как бы мозоли не натереть в жизненно важных местах в ущерб здоровью и бытию.

– Вот-вот, надо быть разборчивым в партнерах по работе… Кто не рискует, тот не пьет шампанское, – заметил Леонид и смачно прочистил ноздрю в среду обитания.

– Зато не ходит в рваных носках и стоптанных туфлях, – отпарировала жена. – И одноразовыми лезвиями не бреется месяц.

– Это из экономии, – ответил смущённо супруг. – Для тебя же, радость моя, терплю неудобство. А дырку на своих трусах в интимном месте, всё же, зашей – волос выглядывает наружу. Пойдешь в гости, компания… и ага.

Супруги по крохам разбирали затею, ругаясь, споря, бранясь, и приходили к временному компромиссу лишь с помощью любовных игр в постели. Казалось бы, все рассчитано теоретически верно, но прибыль от такого мероприятия получалась у каждого своя и почему-то разная. Возможно, потому, что Леонид в бюджет вкладывал свой заработок и супруги, а Светлана – лишь мужний считала общим. Свой же доход она обозначила, как неприкасаемую женскую собственность, на которую никто не имел права покушаться.