Закон землеройки
Шрифт:
А вот отношения с оккупантами из «просвещенного» Запада у Бен-Газира явно не заладились. Видимо, между ними возник некий конфликт, из-за которого ученый, опасаясь за сохранность плодов своего труда, был вынужден сбросить запасы препарата в пруд. Но если расстаться с чудо-снадобьем ему удалось, то столь же легко избавиться от ходивших о нем легенд и слухов оказалось не по силам. Наверное, именно это – вкупе с неусыпным контролем польских надсмотрщиков – и привязало врача к Энску крепко-накрепко. А закончилось все тем, что оккупанты, так и не вызнав секрета чудодейственного эликсира, лишили несговорчивого эскулапа жизни. То бишь лишили жизни человека, который научился эту самую жизнь продлевать. Воистину парадоксальна судьба человеческая!
И все-таки, несмотря на столь печальный финал истории, ученики и последователи у восточного мудреца безусловно остались. Просто они, видимо, утратили вместе с наставником и технологию изготовления большинства снадобий, в связи с чем и сменили постепенно врачебную деятельность на религиозную. Изменилось, соответственно, и функциональное назначение выстроенных Бен-Газиром помещений: их стали использовать в качестве сакральных мест для отправления тайных ритуалов.
Потом грянула эпоха Петра Первого, и патриархальная (то есть католическая) церковь подверглась жесточайшим гонениям, ибо новым царем всея Руси дело было задумано неслыханное – превратить одряхлевшую Расею-матушку в империю мирового уровня. А раз так, то с какой стати царь должен терпеть в своем государстве разные тайные верования да подчиняться Риму с Константинополем?
С другой стороны, церковь нужна была монаршей власти как воздух, ибо без нее на думы подотчетного и излишне свободолюбивого населения особо не повлияешь. Тут-то на помощь и пришел патриарх Никон, взявший за образец новой церкви каноны малоизвестной греческой секты и провозгласивший эту самую новую веру не только православной, но и исконно русской. И все бы хорошо, да значительная часть верующих решительно тогда нововведениям воспротивилась. Вот и треснуло доселе единое российское общество пополам. Кроваво треснуло, на несколько столетий вперед. Так называемые «старообрядцы» отчаянно сражались за прежнюю, отцовскую веру, властью ныне попираемую и гонимую, а бездушная государственная машина рожденной на людских костях и слезах новоявленной империи уничтожала их с той же яростной решимостью, как некогда император Нерон истреблял последователей Иисуса. Пока же «староверующие» и «нововерующие» разбирались, чья вера правая, последователи Бен-Газира затаились в окрестностях Энска и с тревогой наблюдали за ходом не на шутку разгоревшейся в России религиозной войны.
Благодаря завидной прозорливости и истинно восточной дальновидности они довольно быстро сообразили, кто именно одержит в этом противостоянии верх, поэтому в срочном порядке окрестились и возвели на территории своей общины православный храм. Ведь главным для них было уцелеть, удержаться на обжитых местах, чтобы рано или поздно возродить утраченный секрет рецепта долголетия, а уж сколькими пальцами креститься, двумя или тремя, интереса для них не представляло.
Со временем адепты тайной веры рассредоточились по всей территории стремительно разраставшейся Российской империи. Но потом к власти пришли жестокосердные коммунисты, которые, сокрушив неустойчивое Временное правительство в Петрограде, начали энергично перекраивать жизнь в стране под новые стандарты. Разумеется, добрались вскоре и до религии. А поскольку конкуренты в виде многочисленных церквей и сект были большевикам не нужны, уже первые сталинские выдвиженцы принялись уничтожать их с присущей им жестокостью.
И вновь раскололось едва сросшееся общество, и вновь потекли реки крови. В этой религиозной войне церковников чаще всего ждала лишь одна участь – смерть. Бедные последователи Бен-Газира, так и не успевшие приблизиться к достижению главной цели, не смогли удержаться на территории монастыря – новые хозяева жизни выгнали их взашей. Спасаясь от преследования большевиков, члены секты вынуждены были рассеяться по необъятным просторам Страны Советов, и, казалось, ничто уже не сможет собрать их вместе.
Однако минуло несколько десятилетий, и представлявшаяся несокрушимой власть коммунистов вдруг рухнула, рассыпавшись, к удивлению всего мира, словно подсохший на солнце куличик из песка. Стрелки на циферблате истории ненадолго замерли, а потом, набирая скорость, полетели в обратную сторону. И их еле слышный щелчок прозвучал кое для кого громче любого набата. Услышали его и последователи Бен-Газира. Поэтому, подобно рассыпанным по стеклу железным гвоздикам, вновь потянулись к «магниту» – Энскому монастырю.
Тотчас, словно по мановению волшебной палочки, нашлись и деньги, и лидеры, готовые денно и нощно собирать по городам и весям «рабочую» паству. Нашелся и бывший хозяйственник, по первому же зову «своих» облачившийся в рясу и с энтузиазмом взявшийся за возрождение разрушенных временем монастырских строений. А среди завербованной «паствы» нашлись, конечно же, и плотники, и каменщики, и шоферы…
И зажил городок Энск странной, неведомой доселе жизнью. Коренные его жители, никак не ожидавшие подобной напасти, властно отжимались чьей-то невидимой рукой все дальше и дальше от монастырских стен. А на территории монастыря закипела меж тем невиданная по размаху работа, ибо объектов для реставрации, судя по всему, хватало с лихвой. Не зря же в разговорах со мной разные люди упоминали о восстановлении то храма, то трапезной, то сельскохозяйственных мастерских, то общежитий… А теперь вот выяснилось, что когда-то в монастырских стенах работала еще и тайная военная лаборатория.
То-то мне фамилия девочки, упомянутая Настей во время нашего с ней кутежа в ресторане, показалась смутно знакомой. Если б я тогда не был уже изрядно под хмельком, наверняка смекнул бы, что одноклассница с редкой фамилией Габер может принадлежать к числу потомков немецких колонистов. Теперь же вот вспомнил, что именно Фриц Габер, великий химик и нобелевский лауреат, изобрел печально знаменитый газ «Циклон-Б», с помощью которого нацисты отправили на тот свет сотни тысяч заключенных. Сам Габер (в действительности – правоверный иудей) умер, согласно официальной версии, в 1934 году, а вот его идеи, воплощенные в странного вида баллонах, покоились до недавнего дня на дне монастырского пруда.
Тогда, получается, благодаря моим стараниям в руки сектантов попал не только ларец с «эликсиром бессмертия», но и целый арсенал смертоносных емкостей? А вдруг с помощью этих баллонов можно отправить к праотцам не только обитателей монастыря, но и жителей Энска на десять километров вокруг? От осознания столь мрачной перспективы мне едва не стало дурно, но, по счастью, одновременно зародилась и мысль провести поиски второй таинственной золотой трубочки, утерянной некогда братьями Ниткиными…
– Не нашел я ваших денег, Александр Григорьевич, – вывел меня из состояния задумчивости виноватый голос вернувшегося на кухню Владислава. – Всю квартиру перерыл, даже в коробки из-под обуви заглянул – нигде нет!
– Ладно, расслабься, – успокоил я его, – твоей вины в том нет. Вот Настя вернется, с нее и спрошу. А пока присядь, хочу с вами обоими посоветоваться… – Вкратце пересказав Славику историю, поведанную мне Татьяной во время его отсутствия, я спросил: – Не желаете ли, молодые люди, поучаствовать в очередных поисках? Шансов отыскать вторую трубку у нас с вами, конечно, мало, но попробовать, думаю, стоит. Чем черт не шутит? – Глаза юноши мгновенно вспыхнули охотничьим азартом, а девушка пока лишь скептически покачивала головой. – Можем же мы, например, предположить, – продолжил я излагать свои доводы, обращаясь теперь в основном к ней, – что вторая трубочка до сих пор лежит в том же амбаре? Допустим, кто-то из мальчишек попросту выронил ее со страху, когда первая взорвалась, а она возьми да и провались в одну из щелей в полу! А? Как вам такая версия?