Закутки дальних дорог
Шрифт:
Когда пришло время большого ритуала, Таланиэль покорно выполнила все, что от нее потребовали, лишившись девственности довольно болезненным способом, зато потом получила немалое удовольствие – их сюзерен оказался очень нежен, сделал считавшееся в Заповедном Лесу запретным и постыдным, заставив ее кричать и плакать от счастья. Но Таланиэль иллюзий не питала, понимая, что вряд ли еще раз окажется в его постели, слишком много других желающих, а влезать ради этого в интриги не собиралась, считая это ниже своего достоинства. Поэтому она просто запомнила то, что делал с ней сюзерен, в надежде когда-нибудь уговорить на это другого парня. Правда, сомневалась, что получится. Но ведь не постель главное в жизни! Так что без этих удовольствий вполне можно обойтись.
После ритуала Таланиэль оказалась никому не нужна и принялась исследовать Дом Призраков, разраставшийся с каждым днем все больше. Говорили, что он стал единым целым с каким-то кораблем со странным названием «Петроград», но эльфийка до него никогда не добиралась, хотя залезала порой очень глубоко в новые области. К счастью, вассалу владыки в его домене ничего и никогда угрожать не могло, и Таланиэль всегда возвращалась невредимой.
Во время одной из таких вылазок она и столкнулась с Гатхой. Девушки разговорились и быстро поняли, что у них очень близкие интересы. После этого они и сдружились, принявшись проводить почти все время вместе. Это вызвало возмущение остальных эльфиек и орок, после чего новоявленных подруг начали травить. Пришлось даже пожаловаться архимагистру Лаортаналь, после чего та устроила поборницам старых обычаев разнос, заявив, что в Доме Призраков все равны вне зависимости от расы, а если кто-то этого не понимает, то до мозгов такой идиотки придется доносить эту простую истину при помощи розог. Это, конечно, вызвало среди эльфиек и орочих вещуний шок, зато Гатху с Таланиэль оставили в покое. Наоборот, за ними начала ходить хвостиком одна из цверг. Поначалу подруги не желали иметь никаких дел с надменной стервой, помня ее омерзительное поведение в дороге, но Рамакаситоламин встала перед ними на колени и попросила прощения, сказав, что вела себя плохо только потому, что дома было так принято, да и старшая сестра настаивала. Девушки подумали, подумали, и простили цвергу, приняв в свою компанию.
Рамакаситоламин вскоре после первой ночи с владыкой пожалела, что послушалась сестру и не стала показывать ему, почему мужчины любой расы так ценят цверг, после одной встречи с ними стремясь к этому вновь и вновь. Ведь женщины ее расы полностью владели всеми, даже мельчайшими мышцами тела, в том числе, и мышцами в самых потаенных местах, благодаря чему способны были доставить мужчине феерическое наслаждение. А ведь у цверг имелись еще и невидимые глазу крохотные присоски, густо усеивающие все их слизистые оболочки, и они этими присосками вполне осознанно и умело пользовались. Однако слишком гордая Керватосолинагидир решила, что раз их унизили, не признав превосходство над другими и не позволив навести порядок по своему разумению, то показывать все, на что они способны, не нужно, и уговорила на это Рамакаситоламин. Та согласилась, а потом хорошенько подумала и поняла, что наворила, прокляв саму себя за глупость. Но это случилось после большого ритуала, поэтому для сожалений было поздно.
Еще немного поразмыслив, цверга махнула на это рукой, перестала переживать и решила брать от жизни все, что сможет, принявшись наслаждаться невозможной для женщин их расы свободой. Строить из себя нечто непонятное и по-прежнему задирать нос до потолка Рамакаситоламин больше не хотела. А в ответ на возмущение старшей сестры послала ее к демонам. Надоела! Неужели Керватосолинагидир так и не поняла, как им повезло? Святая богиня, да в Доме Призраков никто не указывал юной цверге, что есть, что пить, что надевать, где ходить, что говорить и что читать! Она спросила у старших женщин, вправе ли взять какого-нибудь мужчину в свою постель, и ей ответили, что без проблем, никто и слова по этому поводу не скажет. Невероятно? Да, невероятно! Но факт. Правда, мужчина Рамакаситоламин был пока не особо нужен. Главное, что когда понадобится, она сможет его найти, и никто ее за это не побьет камнями и не сожжет на костре, как дома. И даже владыка, по словам черной эльфийки с белыми волосами, внимания не обратит. Ему нет никакого дела до развлечений женщин гарема.
Однако после ссоры со старшей сестрой цверга осталась в полном одиночестве, из-за чего вскоре принялась искать себе подруг среди девушек других рас. Однако большинство из них тоже страдало гордыней, а такие подруги и на понюшку трубочного зелья не нужны. Тогда-то она и приметила сильно отличающихся от остальных соплеменниц орку с эльфийкой, начав ходить за ними хвостиком. Поначалу ее гнали, но после искренних извинений за свое поведение все же приняли в компанию. Ох, как же Рамакаситоламин нравилось в обществе Гатхи и Таланиэль, они были такими живыми и непосредственными, в отличие от чопорных донельзя старшей сестры и других женщин ее народа. Она и сама начала понемногу оживать, приоткрываться перед подругами, однажды даже осмелившись высказать свою мечту заниматься серьезным и важным делом вместо охоты на богатых и знатных мужчин, которой заняты все женщины их расы, и подруги не высмеяли цвергу, совсем наоборот, поддержали в ее стремлениях. Они и сами стремились к подобному, жить гаремными девками на всем готовом ни одна не хотела.
Этот разговор, поскольку он велся в одной из общих больших гостиных Дома Призраков, случайно услышали проходившие мимо дварфа и гнома. Немного постояв, они подошли, поздоровались и попросились в компанию, поскольку и сами думают точно так же. А то, что их определили в гарем владыки, считая больше ни на что не годными, девушек очень обижало, но поделать они ничего не могли. Клятва дана, ее не нарушить.
Дурга Оз из клана Серебряных Кирок была средней дочерью уважаемого в Подгорном городе Заповедного Леса мастера-кузнеца. Но девочки в обществе гномов не могли надеяться унаследовать ремесло отца, их готовили быть хранительницами очага. Вот только Дурга становиться таковой не желала, она мечтала добиться чего-то в жизни сама, а не сидеть на шее сперва отца, а потом мужа. Вот и бунтовала. Девушка, что являлось невероятным для любого гнома, даже научилась стрелять из лука с удивительной точностью, напоминая этим скорее эльфа, причем полностью самостоятельно. После этого учиться ничему, кроме домоводства, ей уже не позволяли. Она скандалила, возмущалась, но это ничего не давало – Дургу запирали в карцере на хлебе и воде, даже пороли, ставили голыми коленями на мелкий щебень, но она все равно не сдавалась и гнула свою линию. Именно поэтому от гномы с радостью избавились, когда собирали девушек в дар владыке Авари, – пусть там разбираются с этой неугомонной бунтаркой. А семья от нее устала.
В Доме Призраков Дурге очень понравилось – здесь была свобода, которой ей так не хватало дома. Да, за эту свободу пришлось заплатить девственностью на алтаре, так и демон с ней. Зато теперь никто не следил за ее поведением, не требовал заниматься домоводством и вязанием, от которых девушку тошнило. Она страстно мечтала взять в руки лук или молот, сказала об этом архимагистру Лаортаналь и та, посетовав, что с молотом ничем помочь не сможет, велела выдать Дурге великолепный эльфийский лук с большим запасом стрел. Стреляй – не хочу! И гнома стреляла целыми днями, вызвав тем самым удивление у эльфов Лариана и Эльгаора, обнаруживших, что девушка попадает в цель без единого промаха, да еще и стрелы выпускает с огромной скоростью. Немного подумав, воины сказали, что Дурга – прирожденный стрелок, скорее всего, это довольно редкий дар, обычно свойственный их народу. Эльфы впервые видели, чтобы он достался гному, да еще и женского пола. Вот только толку от признания ее талантов не было ни малейшего, и девушка вскоре снова заскучала.
К счастью, скука продлилась недолго, Дурга познакомилась с Намитоей Гелар из клана Надвратный Щит, дварфой. Услышав ее фамилию, гнома поначалу не поверила своим ушам – неужели верховный князь дварфов мог послать в дар владыке собственную дочь? Такое невозможно! Однако она ошиблась, князь именно так и поступил. Намитою дома не сильно любили, причем по той же причине, что и Дургу – она не признавала общепринятой женской судьбы, мечтала стать мастером-щитовиком, создавать защиту воинам. Простую и магическую. Все время пробиралась то в кузню, то в кабинет отца, то в заклинательный покой, то еще куда-нибудь, вызывая тем самым немалый переполох во дворце. Девочку, а потом и девушку наказывали, порой жестоко, но это не помогало, она упорно стояла на своем, вызывая в благородном семействе скандал за скандалом. Поэтому князь воспользовался подвернувшейся возможностью, чтобы избавиться от непокорной дочери, сбагрив ее владыке Авари.
Намитоя быстро освоилась в Доме Призраков, сразу поняв, что здесь ее никто наказывать не станет, что здесь свободы в сотни раз больше, чем в отцовском дворце. Она просто наслаждалась тем, что никому не нужна и никто ее не ищет. Правда, к своей мечте пока пока не приблизилась ни на шаг, но отказываться от нее не собиралась. В большом ритуале, как и все остальные дварфы, поучаствовала, но отнеслась к этому, как к данности. Надо, так надо. Немного боли, когда молотком по пальцу стукнешь – и то больнее, потом довольно приятная, на удивление, физиологическая процедура, и все закончилось. Зато уже на следующее утро после ритуала Намитоя оказалась свободна, как вольный ветер. Надо же, подошла к домоправительнице, сказав, что идет погулять в город, и та выдала девушке кошель с золотыми, не потребовав потом отчета, на что она их потратила. Это поразило дварфу до глубины души.
Но через некоторое время Намитое все же стало скучно в одиночестве, и девушка начала искать единомышленниц. Сперва обнаружила Дургу, а потом, уже вместе с ней, Гатху, Таланиэль и Рамакаситоламин. Вскоре они, правда, сократили тяжелые для произнесения имена подруг до Тали и Рами, на что цверга и эльфийка только пожали плечами, молчаливо соглашаясь. Ее саму стали называть Нами, что было немного смешно, но приемлемо. Между собой девушки говорили по-русски, этот язык внедрялся в память всем, кто становился вассалом Восьмого Авари, на нем в Клане, большей частью, и общались, поскольку он был намного богаче общего.