Заледеневший
Шрифт:
— Для Геррина тебе придется найти объяснение поубедительней, — сказал Жиётт.
— Я тебе вот что скажу. Этот человек меня пугает. Меня. В нем что-то есть. Какая-то жуткая злость. Он как граната, которая сейчас взорвется.
— Ты думаешь, Реми, нам нужно ему позвонить? — спросила Мерритт.
Жиётт пожал плечами, не отводя взгляда от ногтя большого пальца, который, казалось, сейчас занимал все его мысли.
— Звонить, не звонить — по мне, так это не имеет никакого значения. Дело совсем в другом. Я следил за Лиленд, когда она совсем недавно ходила в морг.
— Что? — встрепенулась Мерритт. — Зачем? Что она там делала?
— Вот этого-то я и не знаю. Там очень плотная штора. Я не хотел, чтобы она заметила мое присутствие.
Мерритт пристальным взглядом оглядела каждого из присутствующих мужчин.
— Ну что ж. Надо звонить. Ну а что, собственно, надо этой женщине?
— Есть люди, которые не могут удержаться, — сказал Жиётт.
— От чего? — спросил Блейн.
— От дел праведных, — скривился Жиётт.
— Позвоню сегодня поздно вечером, — сказала Мерритт и, повернувшись к Жиётту, добавила: — Сколько времени ты сможешь глушить связь?
— Четыре часа. Самое большее — восемь. Даже здешние инженеры в конце концов найдут способ обойти мои помехи.
— О том, чтобы убивать женщин, и речи не было, — вдруг, словно очнувшись, произнес врач, безмолвно сидевший все это время, обхватив себя руками.
— Нам надо ее убить, — объявил Жиётт, вынимая изо рта большой палец и заканчивая возню с ногтем; из-под ногтя сочилась кровь, но он не обращал на это внимания.
— Это пусть решает Геррин, — сказала Мерритт.
После этой ее реплики никто больше не сказал ни слова.
Жиётт ушел первым. Следом за ним ушел врач. Прежде чем Блейн взялся за ручку двери, Мерритт проговорила:
— Мейнард, задержись на минутку. Я хочу попросить тебя кое о чем.
43
После очередной продолжительной медитации в женском туалете Халли поспешила назад в свою комнату. У нее было несколько неотложных дел: надо было поговорить с Грейтером, проверить культуры, посмотреть «Вишну» и попытаться отправить пару электронных писем. Она начала с писем, но на середине первого письма заснула. Сидя на стуле перед монитором, положила голову на руки, лежавшие на клавиатуре, но скоро почувствовала, как кто-то стучит ее по голове. Проснувшись и придя в себя, она поняла, что барабанят не по ее голове, а в дверь ее комнаты. Стук прекратился, и сразу раздался крик, который был громче стука.
— Это Грейтер. Можно войти?
— Входите.
— Погода смягчилась, — сказал он, когда она открыла дверь. — Мы собираемся ехать на поиски Фиды. Я подумал, что, может быть, вы захотите поехать с нами. — Собираясь уйти, Грейтер повернулся и бросил из-за плеча: — Встречаемся через двадцать минут перед главным входом в станцию.
— А какой сегодня день?
Халли ожидала, что Зак, сделав удивленное лицо, посмотрит на нее странным взглядом, однако ни того, ни другого не произошло: должно быть, он привык к такому вопросу на полюсе.
— Среда. Время — начало одиннадцатого.
Он снова повернулся, чтобы идти.
— Мистер Грейтер, постойте.
Перед тем как заснуть, Халли хотела кое-что сказать Грейтеру. Даже много кое-чего. Сейчас она с трудом вспоминала, о чем именно. Наконец вспомнила. Итак…
— Я хочу кое-что показать вам в…
— Не сейчас. Даже если вдруг сюда заявится сам чертов папа римский, ему придется ждать. Операции по поиску и спасению являются приоритетными по отношению к любым другим.
Спустя тридцать минут Халли стояла перед желтым снегоходом Грейтера. Она прихватила свой лэзермановский универсальный набор инструментов. Дайверский нож она на этот раз не взяла. Вокруг них стояло шесть рычащих снегоходов, на каждом из которых восседал водитель; их налобные фонари прорезали яркими лучами плотную темень, окутавшую все вокруг. Мерцающие зеленые и пурпурные огни разрисовали небо.
— Я могу водить снегоход. Еще одна машина, участвующая в поисках, повысит вероятность того, что мы его найдем.
Грейтер обдумал высказанное Халли предложение и ответил:
— Дельная мысль, но «Правила внутреннего распорядка» говорят «нет». Садитесь.
Он проверил содержимое своего ящика аварийных принадлежностей, после чего сел впереди нее. Дважды поднял сжатую в кулак руку, и двигатели снегоходов взревели, когда поисковые партии разошлись в разных направлениях. Перед тем как выйти из станции, Грейтер объяснил порядок поисков.
— Для проведения такой, как эта, поисково-спасательной операции станция разделена на сектора, закрепленные за отдельными членами спасательно-поисковой команды. Мы проводим регулярные поисково-спасательные тренировки, поэтому любой участник этой операции уже знает свой сектор вдоль и поперек, как хороший патрульный коп. По крайней мере, в теории.
Халли была во всей антарктической амуниции, включая лицевую маску. Хотя тело Грейтера, сидящего на снегоходе спереди, защищало ее от встречного ветра, к тому же термометр показывал «всего» семьдесят два градуса ниже нуля, холод все-таки донимал. Она страшилась мысли о том, какова может быть величина холодоветрового коэффициента на снегоходе, идущем со скоростью тридцать миль в час.
Как руководитель спасательно-разыскной операции, Грейтер не имел конкретного сектора поиска. Он остановился в конце ледовой дороги, откуда они могли видеть большую часть станции и прилегающей к ней зоны. В течение часа они наблюдали, как световые лучи налобных фонарей водителей снегоходов прорезают тьму, останавливаются или гаснут в те минуты, когда водители осматривают сооружения или открытые пространства. Один за другим операторы начали посылать радиосообщения: «Блок два осмотрен. Ничего не обнаружено». Когда закончилась передача последнего сообщения, Грейтер был вне себя.
— Черт побери, — в сердцах произнес он и пошел прочь, повернувшись спиной к Халли и к станции.
— Мистер Грейтер! — Она поспешила за ним, догнала его, схватила за плечо.
Он обернулся. Халли могла видеть только его глаза. Приобретенный опыт работы под водой укрепил ее во мнении, что глаза являются не только окнами души. Кроме этого, они могут считаться абсолютно надежными индикаторами умственного настроя человека. Глаза свидетельствуют о паническом состоянии еще до того, как сама жертва чувствует его наступление, а после того, как оно наступило, они напоминают тонкое стекло, форма которого изменилась под воздействием сильного ветра. Глаза Грейтера выглядели не так. Они выглядели безмерно печальными.