Залив

Крамп Барри

— Если повезет, можно подобрать несколько сот фунтов, валяющихся прямо на земле, — сказал я ей. — Это месторождение еще даже сверху не поскребли.

Фиф была в бешенстве. Не потому, что мы ехали за опалами, а потому, что ей об этом ничего не сказали вчера. Она холодно улыбалась и была очень вежлива с искателями опалов. Отдуваться приходилось мне. Я даже помог ей уложить кружки в ящик и поднять верх лендро-вера, но, если бы это было все, я бы легко отделался. Она зачеркнула записи в своем дневнике с позавчерашнего дня и даже не положила табак возле себя, чтобы свертывать мне по дороге сигареты.

Мы попрощались с приятной компанией и последовали за холденом искателей. Фиф была настолько любопытна, что примерно через полчаса простила меня. Ей хотелось узнать, где находится Лайтнинг

Ридж, что это такое, найдем ли мы опалы и разбогатеем ли в мгновение ока. Я ничего не мог добавить к тому, что уже сказал, и поэтому она раздумала прощать меня и еще некоторое время дулась.

Мы подъехали к Лайтнинг Риджу после двенадцати. Проехать мимо него невозможно, потому что это единственный холм на много миль вокруг. Месторождение и в самом деле не поскребли… его перевернули вверх дном. Повсюду среди деревьев виднелись высокие отвалы горной породы, а над некоторыми ямами — небольшие вороты с ведрами на веревке, совсем как над старинными колодцами. В городке было несколько лавок, почта, пивная и грязная мостовая. Мы разбили лагерь милях в двух от городка, и поэтому воду приходилось возить издалека.

Опалы красивы необыкновенно. Они бывают всех цветов, какие только можно себе представить, чаще всего попадаются красные, оранжевые, синие и зеленые. Сверкающие камни сидели глубоко в кусках породы, которые мы находили или выкапывали из земли рядом с отвалами. Нам ни разу не попался по-настоящему ценный опал. Однако мы нашли много камней, которые выглядели очень красиво, но были не настолько чисты, чтобы их считали опалами. Почти каждый день нам рассказывали, как кто-то нашел камень стоимостью в несколько сот фунтов, но нам не везло. Я все время уверял Фиф, что все это вздор, и однажды, решив доказать ей, что эти разговоры о баснословных находках — чистые враки, повез ее к женщине, которая, по слухам, нашла опал стоимостью в две тысячи фунтов прямо на земле. Мы нашли женщину, а она и в самом деле нашла изумительный опал. Она показала его нам. Он до сих пор так и стоит у меня перед глазами. Жемчуга, бриллианты, солнце и море — все перемешали и втиснули в этот великолепный камень. Впрочем, женщина не просто нашла его, ей пришлось копать землю в течение многих недель. Вернувшись в лагерь, мы тоже копали и разгребали землю до темноты, но нам не повезло. С первыми лучами солнца мы опять были на склоне холма с новой киркой, купленной в лавке.

Ребята, с которыми мы сюда приехали, расположились в полумиле от нас, и виделись мы с ними редко. У них была машина, размалывавшая породу. Земля просеивалась сквозь сито, а среди камней потом искали опалы.

Я всегда думал, что если люди и находят драгоценные камни, то держат это в большом секрете. Однако искатели опалов этого правила не придерживались. Частенько возле нашего лагеря останавливалась какая-нибудь машина, и нас спрашивали, не хотим ли мы взглянуть на опалы. Владельцы их осторожно открывали маленькие коробочки или баночки, а в них на вате лежали красивые камни. Эти люди не собирались их продавать — просто им хотелось похвастаться. Опалы для того и существуют, чтобы на них смотреть, и нам никогда не надоедало смотреть на чужие коллекции. Но завидно было чертовски.

Несмотря на все мои старания, лучший опал нашла Фиф. Нам сделали из него дублет — к чистому опалу снизу подклеивается опаловидный материал, но в оправе такую подделку не отличишь от больших опалов, — и мы

отослали его ювелиру, чтобы он вставил камень в кольцо Фиф. Мы были женаты уже больше двух лет, а кольца я ей еще не дарил. В гороскопе она вычитала, что именно так нам следует поступить с нашей самой ценной находкой. Я думал, что все-таки найду опал получше, но так и не нашел.

С неделю мы были искателями опалов, а потом в пивной Лайтнинг Риджа нам встретился человек со старой машиной и молодой собакой на поводке. Этот человек когда-то был одним из лучших профессиональных охотников на крокодилов в Северном Квинсленде, и мы снова вспомнили, что собирались поохотиться на

этих хищников. Он сказал нам, что из-за крокодилов воду из реки там приходилось пить через длинные бамбуковые трубки. И еще он сказал, что стрелять крокодилов в голову бесполезно, так как мозг у них находится в позвоночнике, как у акул. Надо стрелять под лопатку, если хочешь, чтобы был толк. Лучше всего подкрадываться к крокодилам, когда они дремлют на отмелях под манграми. Ружье нужно сильное, с которым охотятся на буйволов или слонов, а пуля из моей винтовки его даже не разбудит. Он также рассказал нам, что крокодилы опрокидывают лодки одним ударом хвоста, а людей разрывают на куски. Потом закапывают эти куски в ил и едят их лишь тогда, когда они начнут разлагаться.

Часами он рассказывал, что можно, а чего нельзя делать, если нам дорога наша жизнь, но он не мог сказать нам, куда лучше ехать охотиться, потому что вот уже несколько лет как не охотился на крокодилов, а за это время многое, вероятно, изменилось. Я не помню, чему мы верили, а чему нет, но думаю, что тогда мы верили лишь тому, что отвечало нашим планам, представлениям и снаряжению, а прочее отбрасывали за ненадобностью и как беспардонную ложь.

В тот вечер мы решили, что месторождение опалов в Лайтнинг Ридже уже выработано, а на следующее утро отправились к заливу Карпентария и стали охотниками на крокодилов.

Мы с волнением ожидали переезда границы Квинсленда, но пересекли ее без всяких хлопот. Никакие чиновники не спросили нас, что мы собираемся делать и что у нас в лендровере. О том, что это была граница, свидетельствовали лишь пограничный столб да шлагбаум поперек дороги. А за ними та же бесконечная дорога по той же плоской бурой равнине. И до местности, где водились крокодилы, сотни миль пути.

Мы проехали городишко Хебел, в названии которого, по мнению Фиф, было что-то библейское. Там была маленькая пивная, а около нее самая громадная в мире гора бутылок! Тысячи бутылок, куча высотой с дом. Очевидно, перевозка пустой посуды отсюда обошлась бы дороже, чем стоили сами бутылки.

И снова по равнинам, через городишки, по мостам, и снова изучение карт на перекрестках.

Чем ближе мы подбирались к северным краям, где водились крокодилы, тем больше нам встречалось лучших профессиональных охотников на крокодилов в целом Квинсленде. В Митчеле нам попался один, который сказал, что всех крокодилов уже перестреляли, что лицензию на отстрел крокодилов достать невозможно и что брать с собой на охоту женщин не разрешается. Но мы пропустили его слова мимо ушей.

Около Гамбо на дороге нам встретился маленький мальчик. В большом мешке он нес детеныша кенгуру, а в маленьком — свои пожитки. Мальчик направлялся в Брис-бэн, но опоздал на грузовик, на котором собирался ехать. Люди, которые довезли его до большой дороги, уехали обратно, и он не знал, что делать. Его отец стрелял кенгуру на мясо на пастбище милях в пятидесяти от большой дороги. Фиф сказала мальчику, что он молодец, а я спросил его, кем он собирается быть, когда вырастет, и мальчик ответил: «Мужчиной». По всей вероятности, он им станет.

Дорога до лагеря его отца была дьявольски трудной, даже для лендровера. Несколько часов мы ползли по глубокой колее и сгнившим мостам. Когда мы подъехали, отец мальчика со своим напарником собирался на охоту. Он поворчал на мальчика за то, что тот вернулся, поблагодарил нас и пригласил на ночную охоту. Я согласился, так как это была отличная возможность опробовать новую винтовку с оптическим прицелом и потренироваться в стрельбе.

Итак, мы поехали охотиться на кенгуру с фарой. Фиф села рядом с водителем на переднем сиденье, чтобы не мешать, а я с отцом мальчика встал сзади с ружьем и переносной фарой. Мы видели около восьмидесяти кенгуру, а подстрелили двадцать семь. Сам я стрелок не очень выдающийся, но мой напарник стрелял просто ужасно. Он сказал, что попадает во всех кенгуру и они падают потом, пробежав несколько ярдов. Просто у него винтовка слишком легкая и слабый фонарь. Мне не хотелось говорить ему, что в течение двух лет я кормился охотой на кенгуру, — ведь я был всего лишь гостем. На следующее утро мы с радостью уехали, так как я еле сдерживался, видя, как неумело он разделывает туши.