Залив
Шрифт:
Все шкуры обработаны. Рука горит, спина разламывается. Теперь засолка. Расстилаем шкуры в тени на траве, самую большую вниз. Из мешка горстями черпаем
мелкую соль и ровным слоем посыпаем шкуры. Порезы на руках жжет. Соли не жалеть, она дешевле крокодильих шкур. Хорошенько втираем соль во все складочки и края. Берем еще две полные горсти соли и посыпаем для верности. Поверх кучи кладем еще одну большую шкуру и то же самое проделываем с ней.
По указанию Дарси загибаем внутрь края шкур и скатываем их, начиная с головы. Следим, чтобы соль не высыпалась. Фиф держит мешок, а я укладываю в него шкуры. Каждый раз посыпаем несколькими горстями соли. Укладываем мешок на грузовик. Заваливаем его другими набитыми мешками, укрывая
— Вас нетрудно учить, — говорит он, — потому что вы хотите научиться.
Который час? Уже час дня. Падаю на постель возле Фиф и закуриваю. Может, сегодня Дарси отменит ночную охоту? Не мешало бы немного отдохнуть. Ни один из «лучших» охотников на крокодилов, которые встретились нам по дороге, ничего не говорил о скоблении шкур. Стрелять-то крокодилов легко…
Обедаем и два часа отдыхаем, спасаясь под противомоскитной сеткой от мух. Читаю дневник Фиф и исправляю ошибки. Потом слоняюсь по лагерю и жду, когда Дарси начнет подготовку к ночной охоте.
Прушковиц
На реке с песчаным ложем мы пробыли четыре дня и добыли сорок одну крокодилью шкуру. Потом мы пересекли знойную равнину и, поплутав среди зарослей, выехали к небольшой лагуне, уже знакомой Дарси. Она имела ярдов пятьдесят в длину и двадцать в ширину и лежала в зеленом кольце деревьев. Дарси сказал, что здесь мы убьем пятнадцать — двадцать Пресняков, а потом вернемся в Ялогинду, чтобы отослать шкуры. Вода в лагуне напоминала жидкую грязь, но та, что мы пили до сих пор, была еще хуже: она была соленой и отдавала ржавчиной. Выбирая место для лагеря, мы заметили с полдюжины крокодильих спин. Это было приятной неожиданностью, и я подумал, что в таком маленьком водоеме бить их будет легко. Но это была не последняя неожиданность. Мы развели костер почти у самой воды и повесили противомоскитные сетки под большим раздвоенным деревом, между двумя стволами которого, как обнаружила Фиф, было очень удобно сидеть. Дарси достал свой старенький радиоприемник и подсоединил его к батарее лендровера, а Фиф подружилась с маленькой ящерицей, прибежавшей послушать музыку.
Из кучи хлама в кузове грузовика Дарси выкопал сеть с ячейками в четыре дюйма и натянул ее поперек лагуны.
— Как только крокодил хватает сеть зубами, он пойман: начинает биться, запутывается и захлебывается.
Прушковиц нашел под бревном большую желтую игуану и схватил ее за хвост. В результате этой встречи Пруш-ковиц остался с покусанным носом, а Дарси получил игуану и снял с нее шкурку для чучела.
В тот вечер мы осветили фарой лагуну, и крокодильи глаза загорелись в таком количестве, что, казалось, перед нами большой ночной город. Я полагал, что крокодилов там штук пятьдесят, но Дарси сказал, что их двадцать пять. Все равно это было величественное зрелище. Мы плавали по лагуне часа два, но крокодилы близко к себе не подпускали. Из-под толщи воды доносилось глухое урчание — по словам Дарси, это ревели под водой крокодилы. Подстрелили пятерых, по они все утонули, прежде чем мы успели до них добраться. Лагуна была слишком глубокой, и шест не доставал дна. Раздосадованные, вернулись в лагерь.
Дарси сказал, что лучше всего было бы перестрелять крокодилов, а потом ждать, пока они всплывут на поверхность.
— На это уйдет несколько дней, в зависимости от глубины и температуры воды. Если мы вытащим их сразу же, как они появятся на поверхности, то шкуры не испортятся. Но нужно внимательно проследить, чтобы в водоеме не осталось убитых крокодилов, не то мы потеряем доверие управляющего ближайшей овцеводческой фермы и он не даст нам больше разрешения на отстрел крокодилов в своих владениях.
На следующее утро мы вытянули сеть. В ней оказалось только два маленьких крокодила и две красивые большие баррамунды. Вкусная рыба. Даже Дарси удивился, увидев этих рыб-аристократок в такой грязной маленькой лагуне. Один из крокодилов запутал сеть вокруг кола, и нам пришлось разорвать ее, чтобы достать пресмыкающееся. Дарси сказал мне, чтобы я шел бить крокодилов в лагуне, пока он чинит сеть.
— Считайте, пожалуйста, убитых, чтобы мы знали, сколько надо потом подобрать, — сказал он.
Наверно, у меня был немного глупый вид, когда я в восторге бросился бежать. Мне не терпелось испробовать на крокодилах свою новую винтовку с оптическим прицелом. Это был самый подходящий случай. Я засел на берегу и за ночь убил тринадцать крокодилов и стрелял еще в трех, но не знал, убил ли их.
С первым же выстрелом все крокодилы исчезают с поверхности. Но ждать их приходится недолго. Над водой появляются два маленьких зеленых бугорка глаз и ноздри — этого достаточно, чтобы глотнуть воздуха. Потом крокодил бесшумно ныряет. Тщательно прицелиться не удается: крокодилы всплывают в самых неожиданных местах. Если крокодил поднялся на поверхность и выстрела не последовало, то он высунется из воды в том же месте еще раз. В противном случае он все время меняет позицию.
Я ни разу не видел, чтобы крокодил показался из воды в полном смысле слова. Они так осторожны, что появляются и снова исчезают, как призраки. Мне показалось, что крокодил остается под водой минут пятнадцать, но Дарси сказал, что это зависит от длины и возраста крокодилов и колеблется от пяти минут — для небольших Пресняков — и до часа с лишним — для больших старых соляников. Впрочем, если они ранены или очень возбуждены, время пребывания под водой сокращается. Мне представился отличный случай познакомиться с крокодилами поближе, и я узнал многое в тот день.
Такая охота может показаться немного жестокой. Я добывал много кенгуру, оленей, кабанов, и мне до сих пор становится не по себе, когда я подраню животное. Поэтому я стараюсь выследить его и прикончить. Но мне никогда не приходилось слышать о подобных переживаниях по поводу крокодилов. Есть в них что-то неприятное, злое, и поэтому жалости к ним не испытываешь.
На следующий день Дарси сказал мне, что, если попасть крокодилу в нос и повредить дыхательный клапан, он не может находиться под водой и захлебывается. Ему приходится выползать на берег. Так же поступают больные или тяжелораненые крокодилы. Поэтому я должен попробовать попадать в нос тем крокодилам, которых не подстрелил накануне. Нам не хотелось оставаться долго у лагуны и ждать, пока все крокодилы всплывут на поверхность.
На этот раз я забрался на дерево: стрелять оттуда удобнее, а крокодилы меня не видели. Любое движение на берегу в этой равнинной местности заметно на фоне неба, а у крокодилов невероятно острое зрение. Мне надо было попадать в самый кончик крокодильего носа — в цель величиной с монетку. Многие пули пошли за молоком. Но когда я попадал, было на что посмотреть: крокодил с шумом исчезает под водой, как и те, по которым я промахивался, но спустя несколько секунд всплывает, выставив морду из воды, мечется, делая круги по лагуне, а потом выползает на берег. Я покричу Дарси, и он подплывает на лодке и приканчивает его из своей винтовки, которая иногда давала осечку.
Случалось, что пуля только заденет нос крокодила и он нырнет и зароется головой в ил на дне лагуны. А потом, когда я уже махну на него рукой, выскакивает на поверхность воды. Когда Дарси подоспевает к нему с гарпуном, он ныряет снова, но стоит Дарси отъехать, как крокодил опять всплывает. Это повторяется снова и снова, пока Дарси не воткнет в него гарпун. А как крокодилы кусают веревку! Не хотел бы я, чтобы в воде на меня напал даже пресняк. Надежды на спасение было бы мало. У Дарси есть теория, согласно которой пресняки неопасны для человека только потому, что невелики по размерам.