Залог возможности существования
Шрифт:
Самобичевание - истязание психическими средствами самого себя, непреднамеренно рассчитано на зрителя. И на себя, как зрителя. И себе и другим оно “отводит глаза”.
Позируя перед вами, бичующийся побуждает вас его утешать. Когда есть в чем и надо упрекнуть, обезоруживает. Рвет на себе рубаху, подставляет грудь - на, бей меня беззащитного, режь, я еще худшего стою! Но... любой упрек отметет, обесценит. Воинственно обидится на вас за вашу "черствость". Соберет всеобщее сочувствие. С его помощью представит чудовищем вас. Уничтожит!
И себе и другим самобичеванием “отводят глаза” от действительных
Пока человек жив, он всегда может, если не исправить, то не продолжить ошибку, не усугубить ее последствий.
Между тем, не замеченными остаются те ошибки или на детском языке бичующегося та “вина”, которые необходимо, можно, не поздно исправить. Надо предотвратить, не продолжить, не углубить. Которые (и в этом объективный трагизм положения) в состоянии предотвратить и исправить часто только один человек - сам бичующийся.
Не замеченными, остаются ошибки, от последствий которых пора уже и не поздно, переболев их, оправиться.
Себе как зрителю ценой истерически взвинченной боли самобичевания ослепляют совесть.
Самобичеванием отвлекают себя от предчувствующейся большей моральной муки открытия действительных ошибок, от большей, чем вменяемая себе, вины. Отвлекают фактически искусственно вызванной болью от неизвестной боли переживания реальной жизни. От своего прошлого в его результатах и ошибках. От настоящего и будущего. От оценки и переоценки ценностей. От реального, не в намерениях, а в делах, строительства и перестраивания себя и своих обстоятельств.
Отвлекают от необходимости что-то новое и полезное делать.
Кроме того, себе как зрителю самобичевание приносит ощущение искупления вины. Избавляет от осознанной ответственности и от ужаса счастливо жить, когда позади тебя вина. Избавляет от соблазна жить здоровую, честную жизнь.
Если же к самобичеванию, к его содержанию и производимому впечатлению на других приглядеться внимательнее, то вдруг станет явным, что бичующий себя, винится во второстепенных или вовсе не существующих ошибках, в событиях, явно от него не зависящих. Существенное же он игнорирует. Походя объясняя обстоятельства ошибок, и себе и нам называет множество людей, якобы вынудивших его их совершить. Вроде бы бичует себя, а, невзначай, исподволь, информирует о массе, якобы независящих и потому-то независящих от его произвола обстоятельств, сделавших ошибки неизбежными. Здесь и люди, и болезни, и наследственность, и погода, и всяческие стечения - невезения.
Бичующий себя словно старается создать у вас парадоксальное впечатление, что только из величайшей требовательности к себе наговаривает он на себя, упрекаясь в том, к чему отношения не имеет, что несущественно, в чем виноват другой.
Парадокс. Обходя, будто слепой, действительную свою "вину” (все то, что действительно зависело от него), всей, выдаваемой на слушателя информацией, обеляя себя, других, часто вовсе к делу не относящихся, бичующийся, как-то Вроде и нехотя, но самым жестким образом действительно обвиняет. Других он обвиняет в существенном.
Нон сам он - и зритель, и эмоциональный слушатель своею самобичевания. Теперь он просто обязан, не может на них, других виноватых, не обидеться. Справедливость того требует. Ведь он так убедителен. Голый король один верит, что он одет...
Парадоксальны, поистине всей интуицией доведены до и ющренности, результаты самобичевания.
В глазах слушателя оно обелило бичующегося. Защитило от упреков. Выставило его сверхтребовательным к себе. Побудило других утешать его. Обвинило кого угодно и убедительно
Бичующийся - сам слушатель. Он вместе со всеми убежден, уверен, поверил в вину других, вместе справедливо ими возмущен (а это весь мир), пытается себя утешить и, возводя на себя напраслину, в реальном себя уже не упрекнет. От вызванной реальной действительностью боли защищен.
Одна беда, не открыв прошлых ошибок, бичующийся обрек себя на принужденное их повторение в будущем. Их специальное исправление, или исправление случайное, даже просто непродолжение грозит открытием их в прошлом, а с ним и избегнутой посредством самобичевания муки раскаяния за совершение их.
Самобичевание делает рабом непризнанных ошибок и преступлений, ведет к последовательному углублению “вины”.
Вторая беда. Самобичевание вынуждает демонстративно не делать того, в чем из позы себя обвинил, то есть часто не делать необходимого.
Третья беда - приходится обидеться на всех, походя обвиненных. Затаив обиду, беспочвенно испортить отношения чуть ни со всем миром, озлобиться на него и сетовать.
Четвертая незадача. Надо теперь выискивать таких же как ты страдальцев. Сводить с ними дружбу. Замучить и их позерским состраданием, ведь ты такой “чуткий человек”...
Я остановлю перечисление. Приходится самобичующемуся исказить все свои отношения с миром. Близких замучить показной пыткой. Себе жизнь испортить. Мир оклеветать, обратить в помойку. Жить, зарывшись в нее.
И все - ради... путевки в рай!
IV. ОБЩЕНИЕ КАК СРЕДСТВО ПСИХОТЕРАПИИ
И здесь мы подошли к необходимости рассмотреть следующее средство психотерапии - “общение”.
Общество - та специфически человеческая среда, в процессе освоения которой человеческий детеныш становится человеком не только в возможности, но и в действительности.
Уже первый представитель общества - мать ребенка является результатом всей общественной истории человечества. Истории активно, практической деятельностью освоен¬ной ею (матерью), и так преломившейся в ней и в соответствии с ее индивидуальной историей.
Освоив свою общественную среду, став сама этой средой для других и для себя, она, как и общество в целом, развивается, творя своей деятельностью историю человечества.
Результатом ее активности являются не только созданные ею неодушевленные вещи, не только дети как биологические существа, но и она сама, и те множественные изменения, которые она повседневно, чаще сама того не осознавая, производила и производит в людях, общаясь с ними непосредственно или опосредованно, через результаты своего труда. Эти производимые ею в людях изменения так же обширны, как и сиюминутно малозаметны.