Залог возможности существования
Шрифт:
Возникают еще вопросы о том, как выявлять явления, стоящие в действительной объективной связи со значимыми для человека объектами, но не имеющие для него сигнального значения?
Как оптимально способствовать выработке нужных нам сигналов?
И на эти вопросы предстоит дать ответ.
Естественной оказывается постановка вопроса:
– о влиянии на сигнальную деятельность условий, в которых сигналы вырабатываются, в которых явления, уже имеющие сигнальное значение, действуют и которые их действие на человека ослабляют,
Особенно важны для нас условия, действующие на чело века в роли источника сигналов.
Прежде, чем переходить к разговору о влиянии на сигнальную деятельность источников сигналов, хочу подчеркнуть, что в этом качестве нас прежде всего интересует сам человек.
ПРИМЕР № 38. РЕПЛИКА ИЗ... XVI СТОЛЕТИЯ. Человек, преднамеренно или невольно пользуется сигналами 1 для влияния на другого человека в общении с ним.
В общении иногда заочном.
Иногда через огромные, разделяющие людей пространства и временные эпохи. Обращаясь к другому из одной эпохи в другую.
Так В. Шекспир, обращаясь ко мне, ему неведомому, из XIV века и переведенный для меня Б.П.Пастернаком написал:
“Измучась всем, не стал бы жить и дня, Да другу трудно будет без меня”. (В. Шекспир. Сонет № 66)Я думаю, что и к вам он обращался с тем же зовом.
Не оставлять, ни в какой усталости, ни от какой, даже нескороспелой обиды и досады на жизнь, не бросать одного пи прошлого, ни будущего, ни теперь, где-то рядом живущего друга. Чтобы не пришлось ему на год, на десять лет, мн век позже, как и вы когда-то кого-то, аукнуть вас:
– Друг! Ау-у! Отзовись, друг!...
– и, как и вы когда-то, никого не услышать. Или прочесть уведомляющую строчку, что, де, ушел друг. “Из доцентов ушел в сторожа!”... или в алкоголики, или в неудачники, в непризнанные гении, в обыватели, в коллекционеры плевательниц. Теперь модно иметь “хобби”...
У меня есть подозрение, что всякий “принципиальный” взяточник это непременно до того - непризнанный гений.
Мне хочется надеяться, что вы тоже услышали обращение к нам этого человека из XVI века, который, как говорят одни был актером, а, по словам других псевдонимом...
Не верьте! Совершенно несомненно, что был он просто человеком. Которому бывало одиноко. Бывало больно. Было счастливо и невыносимо. И часто хотелось, чтобы было лучше...
Вот он и подставил, преодолев четыре века, свое плечо нам.
И ему становилось спокойнее, когда он верил, что мы на него обопремся.
Мне действительно хочется надеяться, что мы с вами поняли, услыхав его зов, похоже. Ведь он знал, что говорил!
VI. О ВЛИЯНИИ НА СИГНАЛЬНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ИСТОЧНИКА СИГНАЛОВ
(об изменяющем сигнальное значение явлений влиянии условий их действия)
ПРИМЕР № 39. ОДНИ И ТЕ ЖЕ СЛОВА...
– Пойди сам уложи его, - просит вконец измучившаяся с восьмимесячным Мишкой мама.
Она и просила, и прикрикивала, и укладывала, и песенки пела, а он хохочет, с удовольствием принимая ее отчаяние за игру в ваньку-встаньку. Теперь он хнычет, недовольный сразу вдруг прекращением игры.
Сам он называет укладывание спать: “А-а-а”.
– А-а-а?”, - спрашиваю я его.
– Где твоя подушка? Спать идем? Ну, давай я тебя положу... Вот так.
– Я беру его на руки, давая привыкнуть к предстоящему. Кладу без намерения продолжать с ним общение. Укрываю одеялом ласково и окончательно, - Спи!
– и ухожу заниматься дальше.
Он больше не встает, и вскоре засыпает.
В год мама говорит ему (его мама - моя жена):
– Спи!
– а он не обращает внимания и играет в ваньку-встаньку.
Я говорю:
– Ложись, ложись. Где подушка?, - и, прерывая игру с мамой, иногда похныкивая, пятясь, он укладывается на подушку. Порой кажется даже, делает это принужденно, но, как что-то неминуемое. И засыпает.
Одни и те же слова - “Ложись, где подушка? Спи.” - в мамином и моем исполнении совсем по разному действуют. Имеют для годовалого Мишки разное сигнальное значение.
То есть сигнализируя разные события: игру или лежание. Вызывают разные сигнализируемые реакции. С мамой: капризы или игру. Со мной: до игры с мамой - укладывание с удовольствием, после - капризно-принужденное укладывание.
Одни и те же слова...
Может быть они только кажутся одними и теми же? Может быть это - только впечатление безучастного слушателя, что они одни и те же. Может быть чего-то мы тут привычно, словно сговорившись не замечать, не замечаем?
Одно и то же слово скажет химик, политик, психиатр, лечащий психозы, психиатр, занимающийся неврозами, спортсмен и мы услышим совершенно разное.
Пусть этим словом будет ”реакция”.
Реакция химическая.
Эпоха жесточайшей реакции.
Реакцией называют истерический психоз.
Эмоциональная реакция.
У самбиста отличная реакция и так далее и так далее.
Одни и те же слова...
Но я читал “Гамлета” в издании Шекспира “Эфрона и Брокгауза” и в книжонке, выпущенной в 1950 году “детгизом”. Очень разное впечатление. Хотя в ней, как и в тех фолиантах, перевод того же Бориса Леонидовича Пастернака.
Слова - одни и те же.
Но кто, кроме Иннокентия Смоктуновского сможет так сказать:
– “...Но играть на мне
нельзя!”
(В. Шекспир. “Гамлет”. Перевод Б.Л. Пастернака)
Мы говорим: “добрый ворчун”, и это значит, что в его исполнении злые (с точки зрения безучастного регистратора “общепринятых” словарных значений слов) слова не несут нам ни угрозы, ни обиды, то есть не сигнализируют нам его агрессии, но чаще выражают заботу о нас.
И, напротив, добрые по словарному значению и изображаемому в мимике и голосе тону речи “сладкоречивого садиста” пугают нас. Они сигнализируют нам угрозы, из слов не вытекающие или противоположные их словарному значению.